До определённого возраста ребёнок воспринимает других людей как просто двигающихся и действующих, а не как мыслящих и чувствующих. «Уберите его отсюда!» – возмущённо и вполне серьёзно требует малыш, имея в виду… сверстника, помешавшего его игре. В этом очень типичном восклицании не только агрессия, но и особое отношение, и своеобразная оценка: живой человек и неживой предмет отождествляются, между ними не ощущается существенной разницы. А раз так – значит, ими обоими можно одинаково распоряжаться и управлять.
Таким образом, первый шаг на пути сдерживания агрессивных импульсов – это осознание того, что «двигаться» и «жить» – вовсе не одно и то же. Что жить – значит мыслить и чувствовать, переживать и сопереживать.
Разумеется, агрессия не есть норма поведения, но она – важный ключ к дверце детского сознания, ещё не скорректированного воспитанием, не отформатированного цивилизацией.
Глава 6. Детки в клетке. Как справляться с агрессией?
– Кончилась у Сусанны счастливая жизнь. Сейчас её начнут воспитывать.
– Да пора бы уж… Дрессировщика специального для неё нанять надо да кормить перестать.
Лев Давыдычев «Лёлишна из третьего подъезда»
Не злите детей: кто хочет бить, будучи ребёнком, тот захочет убивать, когда вырастет.
Пьер Буаст
Как мы уже знаем из предыдущей главы, агрессия в той или иной форме и в определённой степени свойственна большинству детей, но при недостаточном контроле она закрепляется как устойчивая форма поведения. Корректировать такое поведение – трудно, а терпеть – невозможно. Взрослые и детки – в одной клетке. Как же быть?
Прежде всего, пытаться отслеживать, фиксировать первые вспышки агрессии у малышей, личность которых наиболее пластична и находится в стадии становления. Корректируя поведение маленького агрессора, мы вольно или невольно опираемся на первый из описанных в главе 2 образ ребёнка – как недочеловека. Почему? Потому что именно в агрессии выражаются примитивные реакции, воплощаются животные инстинкты.
А уж какие слова используются для описания задир и грубиянов! Для оскорблений и насмешек используется целый словесный зоопарк! Тут и собака с котом, и козёл с бараном, и жаба со змеёй…
Выражая неприязнь, злость, презрение, мы не просто ругаемся или кричим – но рычим, ворчим, шипим, визжим, рявкаем, ревём. С другими людьми – грызёмся, цапаемся, собачимся, клюёмся, петушимся, выпускаем когти, скалим зубы. Всем этим мы демонстрируем не что иное, как свою животность, звериное начало.
Не зря же старик Хоттабыч наказал вредного мальчика Гогу, заставив лаять, едва лишь тому приходило в голову кого-то обругать. Не случайно и в сказке у злой сестрицы изо рта вываливались жабы, едва только она начинала говорить гадости.
Соответственно, и традиционные меры воспитательного воздействия на маленьких драчунов и грубиянов – это в основном чтение моралей, суть которых сводится к призыву: «Будь человеком!»
Задумаемся, однако, о философской подоплёке агрессивного поведения и обратимся к внутренней форме языка. О разозлённом, вспылившем, озлобившемся человеке говорят: Он вышел из себя. Возникает вполне закономерный вопрос: ГДЕ оказывается, КУДА попадает человек, когда он выходит ИЗ себя, попадает ЗА пределы своей личности? Сложно представить, страшно подумать…
В состоянии агрессии мы действительно ближе всего к звериному началу, пребываем во власти животных инстинктов. Именно поэтому можно говорить об «укрощении» маленьких вредин. Важно только помнить о том, что хороший дрессировщик – это не Карабас с плёткой, а мудрый и ласковый наставник, тонко чувствующий настроение своих подопечных.
Не менее важна и правильная воспитательная установка: реагировать не на агрессию «вообще», а на конкретные проступки; оценивать не поведение в целом («Ваня задира!», «Катя дерзит!»), а именно те действия, в которых проявляются задиристость и дерзость. Пытаться собрать в один флакон все агрессивные выплески ребёнка и искать какое-то универсальное «противоядие» – всё равно что пытаться бороться с «мировым злом».
Кроме того, следует исходить из положительной (пусть неабсолютной и условной) установки на стремление ребёнка к добру – к хорошему, правильному, справедливому. С таким утверждением не согласятся и многие психологи, и многие философы. Но в нашем случае целесообразно и эффективно взять его за исходное, выбрать в качестве отправной точки. Итак, мы принимаем, что дети хотят быть хорошими, но у них не всегда получается.
Я сам хотел бы, может быть,
Спокойным быть, разумным быть,
Невозмутимым, кротким…
Начнёт ругать меня родня,
А я молчу, хоть жарь меня,
Хоть жарь на сковородке.
(Агния Барто «Когда закусишь удила»)
«Я ведь очень стараюсь быть послушной, но со мной всегда что-нибудь случается, я сама не знаю почему».
(Ирмгард Койн «Девочка, с которой детям не разрешали водиться»)
В этом ребёнок ничем не отличается от взрослого. Ведь никто из нас не хочет прослыть злым, жестоким, безжалостным и быть в плохих отношениях с другими людьми. Правда же?
Далее нам нужно стимулировать позитивные желания ребёнка. Аллан Фромм в «Азбуке для родителей» пишет: «Помогать ребёнку хотеть быть хорошим гораздо важнее, чем сделать его послушным. Единственный надёжный способ „вылечить“ непослушание – считать его проявлением несчастья, даже если феномен этот и допускает бесконечное множество других толкований».
Как же помогать ребёнку становиться хорошим, преодолевать дурные наклонности и учиться контролировать собственное поведение? Существует несколько испытанных способов, каждый из которых не является «панацеей», но вполне действен в тех или иных конкретных обстоятельствах.
Попробуем, например, проектировать положительные реакции. Знаменитый педагог А. С. Макаренко утверждал: «Хорошее в человеке приходится всегда проектировать… Педагог обязан подходить к человеку с оптимистической гипотезой, пусть даже и с некоторым риском ошибиться». Зная сильные стороны характера ребёнка (например, отзывчивость, скромность, терпеливость), «активируем» их в конкретной ситуации, как электронную карточку, на которую будут поступать позитивные «накопления».
