Сайрес Смит и его товарищи целый час простояли на вершине горы. Остров расстилался перед ними, словно раскрашенная рельефная карта – зеленая в лесистых местах, желтая на песчаных равнинах, голубая там, где была вода. Они охватили взглядом всю карту, и только земля, скрытая мощной растительностью, дно тенистых долин и глубины узких ущелий оставались недоступны их взорам.
Теперь предстояло разрешить один важный вопрос Ответ на него должен был иметь большое влияние на будущее потерпевших крушение.
Был ли остров обитаем?
Этот вопрос был поставлен журналистом, хотя казалось, что после тщательного осмотра острова на него можно было ответить только отрицательно. Нигде не было заметно следов человеческой руки. Ни одного селения, ни одной рыболовной тони на берегу. Нигде не поднимался дымок, который бы свидетельствовал о присутствии людей. Правда, целые тридцать миль отделяли исследователей от крайней оконечности острова, то есть косы, которая выступала в море на юго-западе, и на таком расстоянии даже глаза Пенкрофа не могли бы заметить человеческое жилье. Невозможно было также приподнять зеленую завесу, покрывавшую три четверти острова, и посмотреть, не таится ли за ней какое-нибудь селение. Но обитатели островов, возникших из недр Великого океана, обычно селятся ближе к берегу, а берег казался совершенно пустынным.
Итак, до более подробного исследования остров можно было считать необитаемым. Но не посещают ли его, хотя бы время от времени, туземцы с соседних островов? Ответить на этот вопрос было трудно. На протяжении почти пятидесяти миль вокруг не было видно ни полоски земли. Но пятьдесят миль – небольшое расстояние для малайской пироги или для прадо полинезийца. Все зависело, следовательно, от того, одиноко ли стоит этот остров посреди океана или вблизи него есть другие острова. Удастся ли Сайресу Смиту определить без инструментов его широту и долготу? Это было нелегкой задачей. До выяснения этого вопроса не мешало принять некоторые меры на случай возможной высадки нежелательных гостей. Исследование острова было закончено: удалось определить его очертания, зафиксировать рельеф местности, вычислить площадь и установить распределение вод и гор. На плане журналиста было в общих чертах отмечено расположение лесов и равнин. Теперь оставалось лишь спуститься вниз по склонам горы и исследовать минеральные, растительные и животные богатства острова.
Но, прежде чем дать сигнал о спуске, Сайрес Смит обратился к своим товарищам и сказал спокойным и серьезным тоном:
– Вот, друзья мои, каков тот клочок земли, на который забросил нас случай. Здесь придется нам жить – и, возможно, очень долго. Быть может, мы неожиданно будем спасены, если какое-нибудь судно случайно пройдет мимо острова. Я говорю «случайное», так как наш остров невелик и не имеет даже гавани, где мог бы остановиться корабль. Боюсь, что он находится в стороне от обычных морских путей, то есть слишком далеко к югу для судов, заходящих на острова тихоокеанского архипелага, и слишком далеко к северу для тех кораблей, что идут в Австралию, огибая мыс Горн. Я не хочу скрывать от вас истинного положения вещей.
– И правильно поступаете, дорогой Сайрес! – быстро ответил журналист. – Вы имеете дело с мужчинами. Мы вам верим, и вы можете вполне на нас положиться. Не так ли, друзья?
– Я буду слушаться вас во всем, мистер Сайрес! – воскликнул Герберт, крепко сжимая руку инженера.
– За моим хозяином – всюду и всегда! – вскричал Наб.
– Что до меня, – сказал моряк, – пусть меня не зовут Пенкрофом, коли я стану отлынивать от работы. Только у меня есть одна просьба.
– Какая же? – осведомился Гедеон Спилет.
– Будем считать себя не потерпевшими крушение воздухоплавателями, а колонистами, которые прибыли сюда, чтобы основать поселение.
Сайрес Смит не мог удержаться от улыбки. Предложение Пенкрофа было принято.
Инженер поблагодарил товарищей и сказал, что он рассчитывает на их энергию и помощь.
– А теперь в путь, к Трубам! – воскликнул Пенкроф.
– Еще одну минуту, друзья, – сказал инженер. – Мне кажется, следовало бы как-нибудь назвать этот остров, его мысы, выступы, реки и ручьи.
– Совершенно правильно, – сказал журналист. – Тогда нам легче будет давать друг другу указания и выполнять их.
– Действительно, если можешь сказать, куда идешь или откуда приходишь, это уже немало, – заметил Пенкроф. – По крайней мере, похоже, что находишься в цивилизованной стране.
– Вот, например, Трубы, – сказал Герберт.
– Верно, – отозвался Пенкроф. – Даже такое название все-таки лучше, чем никакого, а оно само пришло мне в голову. Сохраним ли мы его для нашего первого лагеря?
– Конечно, Пенкроф, раз уж вы так его окрестили.
– Ладно! – воскликнул Пенкроф, который чувствовал себя в ударе. – Окрестить другие места тоже нетрудно. Назовем их, как робинзоны, про которых мне часто рассказывал Герберт: бухта Провидения, Страна Кашалотов, мыс Обманутой Надежды…
– Лучше по именам: мистера Смита, мистера Спилета, Наба, – предложил Герберт.
– Мое имя! – воскликнул Наб, сверкнув своими ослепительно белыми зубами.
– А почему же нет? – сказал Пенкроф. – Порт Наба – это звучит прекрасно. Мыс Гедеона…
– Я предложил бы названия, встречающиеся на нашей родине, – проговорил журналист.
Для главных пунктов, – сказал Сайрес Смит, – для бухт и морей это мне нравится. Назовем, например, ту большую бухту на востоке – бухтой Союза, широкую выемку на западе – бухтой Вашингтона
[12]
, гору, на которой мы сейчас стоим, – горой Франклина
[13]
, озеро, которое мы там видим, – озером Гранта. Это будет самое лучшее. Их названия будут напоминать нам о родине. Но для речек, заливов, мысов и выступов лучше выбрать названия, отражающие особенности их формы. Они лучше утвердятся в памяти, и это будет разумнее. Очертания нашего острова достаточно необычны, и нелегко будет придумать живописные названия. Что же касается потоков, которые нам еще неизвестны, неисследованных лесов и бухточек, которые мы откроем впоследствии, мы их окрестим постепенно, по мере надобности. Что вы скажете на это, друзья?
