– Хлеб, – ответил Сайрес Смит.
– Ну да, хлеб, торты, пирожные! – подхватил Пенкроф. – Хлебом из этого зерна не подавишься.
Герберт не придал особого значения своей находке и хотел было выбросить зерно, но Сайрес Смит взял его и, убедившись, что оно в хорошем состоянии, сказал, пристально смотря на Пенкрофа:
– Знаете ли вы, сколько колосьев может дать одно зерно хлеба?
– Один, разумеется, – удивленно ответил Пенкроф.
– Нет, Пенкроф, несколько. А сколько в каждом колосе зерен?
– Право, не знаю.
– В среднем, восемьдесят. Значит, если мы посеем это зерно, то можем получить при первом урожае восемьсот зерен, при втором – шестьдесят четыре тысячи, при третьем – пятьсот двенадцать миллионов и при четвертом – более четырех миллиардов зерен. Вот какова пропорция.
Товарищи инженера слушали его, не произнося ни слова. Эти цифры повергли их в изумление.
– Да, друзья мои, – продолжал инженер, – такова геометрическая прогрессия плодородия природы. Но что значит размножение, хлебного зерна, колос которого приносит всего восемьсот зерен, в сравнении с семечком мака, приносящим тридцать две тысячи семян, или табачным семечком, превращающимся в триста шестьдесят тысяч зерен! Если бы ничто не уничтожало этих растений и не препятствовало их размножению, они бы в несколько лет заполнили всю Землю.
Но инженер еще не закончил свой допрос.
– Знаете ли вы, Пенкроф, – спросил он, – сколько четвериков составляют эти четыреста миллиардов зерен?
– Нет, не знаю, – отвечал моряк. Но зато я знаю, что я осел.
– Больше трех миллионов четвериков, считая по сто тридцать тысяч зерен на четверик.
– Три миллиона! – вскричал Пенкроф.
– Три миллиона.
– В четыре года?
– В четыре, а может быть, и в два, если, как я надеюсь, нам удастся в этих широтах собрать по два урожая в год.
На это Пенкроф мог ответить только громким «ура».
– Вот видишь, Герберт, – продолжал инженер, – твоя находка имеет для нас очень важное значение. Все, решительно все, друзья мои, может быть нам полезно в теперешних условиях. Прошу вас, не забывайте этого.
– Нет, не забудем, мистер Сайрес, – ответил Пенкроф. – Если я где-нибудь найду табачное семечко, которое принесет триста шестьдесят тысяч семян, то будьте спокойны, я уж его не выброшу… И знаете, что нам остается делать?
– Посеять это зерно, – сказал Герберт.
– Да, и притом с величайшей осторожностью, – добавил Гедеон Спилет. – Ведь от него зависит все наше будущее.
– А вдруг оно не вырастет? – воскликнул Пенкроф.
– Вырастет! – сказал Сайрес Смит.
Было 20 июня, то есть самое подходящее время для посева единственного драгоценного зернышка/ Сначала его хотели посадить в горшок, но, подумав, реши то положиться на природу и доверить его земле. Это было сделано в тот же день. Понятно, что были приняты все меры, чтобы посев был удачен.
Погода слегка прояснилась, и колонисты поднялись на крышу Гранитного Дворца. Они выбрали на плато местечко, укрытое от ветра и доступное лучам солнца, расчистили его, тщательно выпололи и даже разрыли почву, чтобы удалить насекомых и червей. Затем насыпали слой земли с небольшой примесью извести, окружили «поле» изгородью и наконец опустили в землю драгоценное зернышко.
Можно было подумать, что колонисты закладывают первый камень нового здания. Пенкрофу вспомнился день, когда он с такими предосторожностями зажигал свою единственную спичку. Но сейчас дело было важнее. Ведь островитянам тем или иным способом все равно удалось бы добыть огонь, но никакие человеческие силы не могли бы создать снова это хлебное зерно, если бы оно, на беду, погибло.
ГЛАВА XXI
Несколько градусов ниже нуля. – Исследование болот на юго-востоке. – Шакаловые лисицы. – Вид моря. – Беседа о будущем Тихого океана. – Непрестанная, работа инфузории. – Что станется с нашей планетой. – Охота Болото Казарок.
С этой минуты Пенкроф каждый день аккуратно посещал свое «хлебное поле». Горе насекомым, отважившимся туда залететь! Они не могли рассчитывать на пощаду.
В конце июня, после беспрерывных дождей, наступила холодная погода, 29-го числа термометр Фаренгейта показал бы не больше 20 градусов выше нуля (6,67 градуса мороза по Цельсию).
На следующий день, 30 июня – в Северном полушарии 31 декабря, – была пятница. Наб заметил, что год кончается этим днем.
– Новый год начинается хорошо, а это, разумеется, приятнее, – возразил Пенкроф.
Во всяком случае, год начался с сильного мороза. В устье реки Благодарности скопились большие льдины, а озеро быстро замерзло целиком.
Несколько раз приходилось возобновлять запас топлива. Не ожидая, пока река станет, Пенкроф пригнал к месту назначения несколько огромных плотов с дровами. Течение действовало неутомимо и сплавляло бревна до тех пор, пока река совершенно не застыла. К обильным запасам древесного топлива прибавили несколько тачек каменного угля, за которым пришлось ходить к подножию горы Франклина. Жаркий каменный уголь имел особенный успех из-за низкой температуры, которая 4 июля упала до 8 градусов по Фаренгейту (13 градусов мороза по Цельсию). В столовой поставили вторую печь и устроили там общую рабочую комнату.
В эти холодные дни Сайрес Смит не раз хвалил себя за то, что отвел к Гранитному Дворцу воду из озера Гранта. Вытекая из-подо льда и проходя по старому водостоку, она не замерзала и скапливалась во внутреннем резервуаре, который прорыли за складом. Избыток воды просачивался через колодец в море.
Все это время стояла очень сухая погода, и колонисты решили, одевшись как можно теплее, посвятить целый день исследованию юго-восточной части острова, между рекой Благодарности и мысом Когтя. В этом обширном болотистом районе можно было рассчитывать хорошо поохотиться на водяных птиц.
До болот предстояло пройти восемь-девять миль и столько же обратно, так что экспедиция должна была занять весь день. В обследовании этой неизвестной части острова принимала участие вся колония. 5 июля в шесть часов утра, едва только забрезжила заря, Сайрес Смит, Герберт, Гедеон Спилет, Пенкроф и Наб, вооружившись рогатинами, силками, луками и стрелами и захватив достаточный запас провизии, вышли из Гранитного Дворца. Топ весело прыгал во главе отряда.
Исследователи решили избрать кратчайший путь, то есть перейти реку по льдинам.
– А все-таки основательный мост был бы лучше, – справедливо заметил журналист.
Постройка «основательного моста» была тут же включена в план будущих работ.
Колонисты впервые вступали на правый берег реки Благодарности и отваживались войти в прекрасный хвойный лес, теперь покрытый снегом.
