– Герберт прекрасный стрелок, – сказал журналист, – и его лук при нем. Пусть он еще раз…
– Нет, эти обезьяны достаточно хитры! – вскричал Пенкроф.
– Они не покажутся у окон, и мы не сможем их перебить. Когда я думаю, какой беспорядок они устроили в комнатах и на складе…
– Терпение! – сказал Сайрес Смит. – Эти звери не смогут долго причинять нам затруднения.
– Я успокоюсь только тогда, когда увижу их на земле, – сказал моряк. – Да и знаете ли вы, мистер Сайрес, сколько дюжин этих безобразников собралось там наверху?
Было нелегко ответить на этот вопрос Пенкрофа. Герберту было также трудно возобновить свою попытку, так как нижний конец лестницы втянули в дверь. Когда юноша, еще раз дернул веревку, она оборвалась, и лестница осталась на месте.
Положение действительно создалось трудное. Пенкроф выходил из себя. Во всем, что случилось, был элемент комического, но Пенкрофу это вовсе не казалось смешным. Было ясно, что колонисты в конце концов вернутся в свое жилище и выгонят оттуда пришельцев. Но когда и каким образом? Этого никто не мог сказать.
Прошло еще два часа. Обезьяны избегали показываться наружу, но они все еще были во дворце. Несколько раз из окон или дверей показывалась рука или морда, которую колонисты встречали ружейными выстрелами.
– Давайте спрячемся, – сказал инженер – Может быть, обезьяны подумают, что мы ушли, и снова покажутся наружу. Пусть Спилет с Гербертом скроются за скалами и стреляют во всех, кого увидят.
Распоряжение инженера было выполнено, и журналист с юношей – лучшие стрелки колонии – заняли удобное место, где обезьяны не могли их видеть. Тем временем Наб, Пенкроф и Сайрес Смит поднялись на плато и отправились в лес, чтобы раздобыть немного дичи. Наступил час завтрака, а припасов больше не было.
Через полчаса охотники вернулись с несколькими скалистыми голубями, которых кое-как удалось изжарить. Ни одна обезьяна не появлялась.
Гедеон Спилет и Герберт отправились завтракать, а Топ сторожил под скалами Поев, они вернулись на свой пост.
Через два часа положение нисколько не изменилось. Четверорукие не подавали никаких признаков жизни, и можно было думать, что их нет во дворце; но более вероятным показалось предположение, что, напуганные убийством одного из своих товарищей и ружейными выстрелами, они притаились в комнатах или даже на складе. При мысли о богатствах, хранящихся в этом складе, терпение, к которому призывал инженер, переходило в ярость. Да и было из-за чего.
– Все это уж слишком глупо, – сказал журналист. – И это, видимо, никогда не кончится.
– Но надо же вытурить этих негодяев! – вскричал Пенкроф.
– Мы бы их, конечно, одолели, будь их хоть два десятка, но для этого надо схватиться с ними врукопашную. Неужели же нет способа до них добраться?
– Есть, – сказал инженер, которому пришла в голову новая мысль.
– Способ? – спросил Пенкроф. – Ну, раз нет другого, значит это наилучший. Какой же?
– Попробуем спуститься в Гранитный Дворец через бывший водосток озера.
– Тысяча и тысяча чертей! – воскликнул моряк. А я-то не подумал об этом!
Это действительно было единственное средство проникнуть в Гранитный Дворец, чтобы дать бой обезьянам и выгнать их. Правда, отверстие водостока было скрыто за плотной стеной камней, которую пришлось бы разрушить, но ее можно будет позже восстановить. К счастью, Сайрес Смит не привел еще в исполнение свой проект – скрыть это отверстие, затопив его водой озера. В этом случае намеченная операция потребовала бы много времени.
Было уже за полдень, когда колонисты, хорошо вооруженные, снабженные кирками и лопатами, вышли из Труб и прошли под окнами Гранитного Дворца, дав Топу приказание оставаться на своем месте. Они намеревались подняться по левому берегу реки Благодарности и выйти на плато Дальнего Вида.
Но не успели они пройти пятидесяти шагов, как послышался яростный лай Топа. Он звучал, как отчаянный призыв.
Все остановились.
– Бежим! – сказал Пенкроф.
Колонисты со всех ног бросились вниз. Дойдя до поворота, они увидели, что положение изменилось.
Обезьяны, испуганные каким-то неведомым обстоятельством, пытались убежать. Некоторые из них с ловкостью акробатов прыгали и бегали от одного окна к другому. Они не сделали даже попытки сбросить лестницу, по которой легко было бы спуститься, и, по-видимому, от страха забыли об этом способе спасения. Вскоре пять или шесть обезьян оказались под выстрелом, и колонисты, спокойно прицелившись, открыли огонь.
Некоторые из раненых обезьян с криками упали назад в комнату, другие свалились вниз и разбились; спустя несколько минут можно было предположить, что во дворце не осталось ни одной живой обезьяны.
– Ура! Ура! Ура! – закричал Пенкроф.
– Не слишком ли много «ура»? – сказал Гедеон Спилет.
– А что? Они же все перебиты! – удивился моряк.
– Согласен, но это не помогает нам вернуться к себе.
– Идем к водостоку, – сказал Пенкроф.
– Конечно, – ответил инженер. – Но было бы удобнее…
В эту минуту, словно в ответ на слова инженера, лестница показалась из-за порога двери и упала вниз.
– Тысяча трубок? Вот это здорово! – вскричал моряк, глядя на Сайреса Смита.
– Слишком здорово, – вполголоса произнес инженер и первым бросился к лестнице.
– Осторожнее, мистер Сайрес! – воскликнул Пенкроф. – А вдруг там еще остались обезьяны?
– Увидим, – бросил инженер, не останавливаясь.
Его товарищи поспешили за ним и в одно мгновение добрались до дверей. Они обыскали все. В комнатах никого не было. Склад тоже был пощажен животными.
– А лестница-то! – закричал моряк. – Какой это джентльмен послал ее нам?
В это время послышался крик, и в залу вбежала огромная обезьяна, преследуемая Набом.
– Ах, разбойник! – вскричал Пенкроф. И, взмахнув топором, он собирался раскроить голову животному, но Сайрес Смит остановил его:
– Не трогайте ее, Пенкроф.
– Мне помиловать этого черномазого?
– Да, это он выбросил нам лестницу.
Инженер сказал это таким странным тоном, что было трудно решить, серьезно он говорит или нет.
Колонисты бросились к обезьяне и, несмотря на мужественное сопротивление животного, повалили и связали ее.
– Уф! – вздохнул Пенкроф. – А что мы теперь из нее сделаем?
– Слугу, – ответил Герберт.
Говоря это, юноша был почти серьезен: он хорошо знал, какую пользу можно извлечь из этих разумных четвероруких.
