– Все в мире относительно, уверяю тебя…
Электра спрятала улыбку под водопадом светлых волос.
И вскоре тело ее начало действовать словно само по себе. Некие мышцы ее недр, коих она не знала прежде, то сжимали его естество, то расслаблялись, постепенно вбирая его в себя. Ощущение внутренней наполненности породило вдруг желание двигаться, скользить сперва вниз, до упора, затем вверх, будто дразня…
И вот Электра поймала ритм. Она поднималась и опускалась, с каждым движением вбирая в себя мужчину все глубже, а потом приподнимаясь, словно поддразнивая… О да, она это сделала наконец! Она сдерживала свою природную порывистость, инстинктивно зная, что если поспешит, то все закончится чересчур скоро. И Электра продолжала двигаться размеренно и плавно – и вот на теле Эрона выступили горошины пота, он застонал и задрожал всем телом…
Он ни звука не проронил, не побуждал ее двигаться быстрее. Электра почувствовала, что ему приятно то, что она делает, что ему нравится, когда его поддразнивают, возбуждают… Она ощутила вдруг, что собственное ее тело трепещет, изнывает и выгибается. Нет, она не может больше терпеть. Ей во что бы то ни стало нужно достигнуть сияющей вершины!..
Упираясь руками в плечи Эрона, Электра взлетала и падала в ритме, вечном, как сама жизнь. Эрон, лаская ладонями ее округлые груди, шептал ее имя, его тело сотрясалось… Электра ощутила, что плоть его напряглась еще сильнее и словно увеличилась внутри нее – и это доставляло ей ни с чем не сравнимое наслаждение.
Эрон уже ни о чем не думал, с него будто слетел весь лоск цивилизации. Уже не сдерживаясь, он со стоном погрузился в самые сладкие ее глубины. Она – это все, о чем он мечтал! Ее пыл заставил его воспламениться, но это было много больше, чем просто соитие, чем жажда удовлетворения. Такой другой женщины нет на свете! Она рождена из пламени и еще чего-то, чему он не знал имени…
Она двигалась в едином ритме с ним, они дышали в унисон. Вот руки ее сомкнулись за его спиной, и острые ноготки впились в кожу – это еще сильнее раззадорило Эрона. Ее вздохи сливались с его стонами. Они были сейчас единым дыханием, единым телом, единым сердцем…
«Боже, как я люблю ее!»
Но он не мог сказать ей об этом сейчас, когда член его безумствовал в недрах ее нежного тела, когда он вот-вот готов излить семя, когда вся кровь отлила от мозга… когда на этом свете не существует ничего, кроме нежной, пламенной, благоуханной Электры.
Зная ее подозрительность, Эрон понимал: она все равно бы ему не поверила…
Поэтому он любил ее сейчас так, как мог: нежными касаниями рук, лаской губ… Каждый удар сердца был как признание: «Я люблю тебя!»
Вдруг Электра выкрикнула его имя – его настоящее имя, – ее плоть сжалась вокруг его естества и сладко запульсировала. В голове у Эрона помутилось, и он с глухим, сдавленным стоном изверг в нее свое семя.
Электра ощутила наслаждение столь всеобъемлющее, что, казалось, небо низверглось на землю, а по телу попеременно бежали волны ледяного холода и испепеляющего жара. Она понимала, что громко кричит… Она слышала свои собственные звериные вопли, но не могла их сдержать, да, впрочем, и не хотела. Электра лишь падала в какую-то бездну…
И, наконец, опустилась легко, словно перышко, на мускулистую грудь Эрона, обливаясь сладким потом, хватая ртом воздух и постепенно осознавая, что сейчас произошло. Оказалось, что принять в себя мужчину – величайшее таинство и соприкосновения плоти здесь далеко не самое главное…
Особенно если мужчина внутри нее – ее возлюбленный.
Эрон крепко обнял свою женщину и прижал ее к себе. Ради этого мига с ней наедине он позабыл обо всем. И он никогда более не станет тем человеком, что ступил на берег туманной Англии чуть больше недели назад. Потому что тот человек только и делал, что вспоминал былое…
Теперь же Эрон видел только будущее, свое собственное будущее. Будущее, полное огня, света и радости, в котором его ждут бесконечные споры и столько новой родни, что ее невозможно сосчитать, тем более что она постоянно множится…
И нет в целом мире женщин, кроме его Электры. Но даже сейчас, когда ее обмякшее тело покоилось на его груди, а голова лежала на его плече так, что лицо его зарылось в ее благоухающие волосы… даже сейчас, когда он ощущал губами биение жилки на ее шее, Эрон ощущал в душе растущий страх.
«Что, если она не любит его? Что, если она никогда его не любила?…»
Эрон перекатился на бок так, что тело Электры оказалось распростертым подле него на одеяле, но ногами она по-прежнему обнимала его, а ее волосы падали ему на лицо. Сердце его выстукивало новый ритм, душа словно очистилась и обновилась.
Спящая Электра была такой мягкой, нежной и податливой, что никто, знавший ее всегдашнюю резкость и вспыльчивость, не мог бы представить себе ее такой. По крайней мере Эрон сам не поверил бы своим глазам, если бы знал, как нежна она с младшей сестренкой и как любит свою странную мать…
Электра вовсе не была бесчувственной. Напротив, ее слишком волновало мнение людей о ней. Ей важно было заслужить их одобрение, особенно если эти люди насмешливо высказывались о ее безумной семейке.
И все ее хитрости, и ее отчаянные поиски идеального холостяка – все это имело целью защитить это сборище ее обожаемых безумцев. Из них всех, пожалуй, лишь Орион не обладал чем-то даже отдаленно напоминающим сердце… Но и за него Электра стояла горой! Впрочем, отныне об идеальном холостяке можно забыть. Потому что он умрет, но не отдаст ее никому.
Эрон подсунул руку под голову спящей, чтобы ей было удобнее лежать, и улегся щекой на шелковистые завитки ее волос, разметавшиеся по всему одеялу. Уже засыпая, он улыбнулся: ему хотелось всю оставшуюся жизнь сражаться с ней за место под одеялом…
Закрыв глаза, он глубоко вдохнул сладостный, пряный аромат удовлетворенной Электры. Что ж, великолепно. Он покойник. Но какая сладкая смерть!..
Глава 26
Эрон сладко потянулся. При этом его длинные ноги высунулись из-под одеяла и тотчас озябли на прохладном утреннем воздухе. Не открывая глаз, он поежился и подобрал ноги. Кровать казалась коротковатой…
Кровать, ко всему прочему, была еще и жестковата. Точь-в-точь мраморный пол…
… мраморный пол беседки в стиле греческого замка!
«Беседка. Одеяла. Электра».
Еще не пробудившись, он пошарил рукой подле себя. Как она прекрасна, как нежна и щедра в любви и вместе с тем страстна и необузданна…
Но место на импровизированном ложе возле него пустовало. Эрон наконец разлепил веки и сощурился – в многочисленные окна беседки щедро лился свет утреннего солнца. Слепящее солнце, ослепительно-белый мрамор и… божественно стройная фигура в бледно-зеленом, стоящая в проеме двери в ореоле солнечного света.
– Кто-то приближается…
Сна как не бывало. Эрон вскочил на ноги, тотчас понял, что совершенно обнажен, и подхватил с пола брюки. Стремительно натянув их, он метнулся к дверям, на ходу засовывая руки в рукава сорочки.
