Последовало молчание. Должно быть, девочки решили, что дальнейшее обсуждение ни к чему хорошему не приведет, потому дружно повернулись к тарелкам.
– Что мы изучаем сегодня днем? – осведомился Дэниел.
– Днем? – эхом откликнулась мисс Уинтер. – Я ожидаю, что все будут готовы к половине десятого.
– Тогда утром, – поправился укрощенный Дэниел.
– Сначала география… нет, не остров Мэн, – громко объявила она, когда три головы рассерженно повернулись в ее сторону. – Потом арифметика, и наконец, мы сосредоточимся на литературе!
– Мой любимый предмет! – обрадовалась Харриет, садясь рядом с Френсис.
– Знаю, – кивнула мисс Уинтер с благодушной улыбкой. – Поэтому прибережем его напоследок. Это единственный способ удержать ваше внимание на целый день.
Харриет глуповато улыбнулась и тут же просияла:
– Может, почитаем одну из моих работ?
– Вы знаете, что мы изучаем исторические хроники Шекспира, – ответила мисс Уинтер извиняющимся тоном. – И…
Она вдруг осеклась.
– И что? – нетерпеливо спросила Френсис.
Мисс Уинтер оглядела Харриет. Потом – Дэниела. И когда он уже начал чувствовать себя агнцем перед закланием, снова повернулась к Харриет:
– Вы привезли с собой свои пьесы?
– Конечно. Я никуда не езжу без них.
– Никогда не знаешь, в какую минуту возникнет возможность поставить пьесу на сцене? – съязвила Элизабет.
– Именно, – спокойно ответила Харриет, игнорируя издевку или (Дэниел посчитал, что это более вероятно) просто не заметив ее. – Но больше всего я боюсь пожара.
Дэниел знал, что не стоит спрашивать. Но не смог сдержаться.
– Пожара?
– В доме, – подтвердила она. – Что, если Плейнсуорт-Хаус сгорит дотла, пока мы здесь, в Беркшире? Весь труд моей жизни погибнет!
Элизабет презрительно фыркнула:
– Если Плейнсуорт-Хаус сгорит дотла, уверяю, у нас будут куда большие проблемы, чем потеря твоей писанины.
– Сама я боюсь града, – призналась Френсис. – И саранчи.
– Вы когда-нибудь читали хотя бы одну пьесу своей кузины? – спросила мисс Уинтер с невинным видом.
Дэниел покачал головой.
– Они весьма напоминают эту беседу, – пояснила она, и пока он осознавал это, повернулась к подопечным и объявила: – Хорошие новости! Сегодня вместо «Юлия Цезаря» мы будем изучать одну из пьес Харриет.
– Изучать? – переспросила Элизабет с ужасом.
– Читать по ролям, – поправилась мисс Уинтер. – Харриет, можете выбрать, какую пьесу вы хотите читать.
– О боже, это будет трудно.
Харриет отложила вилку и прижала руку к сердцу, растопырив пальцы, как у кривоватой морской звезды.
– Только не ту, что с лягушкой! – яростно выпалила Френсис. – Потому что именно мне придется быть лягушкой.
– Из вас получится очень хорошая лягушка, – заверила мисс Уинтер.
Дэниел молчал, с интересом наблюдая за разговором, хотя его одолевало дурное предчувствие.
– Тем не менее, – шмыгнула носом Френсис.
– Не беспокойся, Френсис, – утешила Харриет, погладив ее по руке. – Мы не станем читать «Лягушачье болото». Я написала ее сто лет назад. Моя последняя работа куда тоньше.
– Насколько вы продвинулись с историей о Генрихе VIII? – спросила мисс Уинтер.
– Достаточно, чтобы отрубить вашу голову, – пробормотал Дэниел. – Она хотела, чтобы вы сыграли роль Анны Болейн, не так ли?
– Пьеса еще не готова, – покачала головой Харриет. – Нужно переделать первый акт.
– Я говорила, что нужно вставить единорога, – сообщила Френсис.
Дэниел, не сводя глаз с девушек, наклонился к мисс Уинтер:
– И мне придется быть единорогом?
– Если повезет.
Он повернул к ней голову:
– Что это озна…
– Харриет, – позвала она. – Нам действительно нужно выбрать пьесу.
– Прекрасно, – ответила Харриет, неестественно выпрямившись на стуле. – Думаю, нам нужно читать…
Глава 10
– «Странная печальная трагедия лорда Финстеда»?
Реакцию Дэниела лучше всего описать двумя словами: «о» и «нет».
– Но конец вселяет надежду, – поспешила успокоить его Харриет.
Выражение его лица, колебавшееся где-то между «ошеломленным» и «возмущенным», приобрело и третье значение: «сомневающееся».
– В этом названии есть слово «трагедия»!
Харриет нахмурилась:
– Наверное, мне придется его изменить.
– Не думаю, что «Странная печальная комедия» будет звучать лучше, – заметила Френсис.
– Нет-нет…
Харриет задумалась:
– Мне придется полностью его переработать.
– Но «Финстед», – упорствовал Дэниел. – В самом деле?
Харриет подняла на него глаза:
– По-твоему, это звучит слишком сомнительно?
Очевидно, мисс Уинтер не могла больше сдерживаться, потому что изо рта вырвался фонтан яиц и бекона.
Она громко охнула, и, действительно, было трудно не сочувствовать ее затруднительному положению.
– Прошу прощения, это было грубо, но…
Должно быть, она хотела сказать что-то еще, но смех снова завладел ею, отсекая всю членораздельную речь.
– Хорошо, что ты надела желтое, – обратилась Элизабет к Френсис.
Та осмотрела лиф платья, пожала плечами и осторожно обмахнула себя салфеткой.
– Правда, плохо, что на ткани нет красных цветов, – добавила Элизабет. – Бекон, знаешь ли…
Она повернулась к Дэниелу, словно ожидая какого-либо рода подтверждения, но он не желал участвовать в беседе, включающей частично переваренный летающий бекон, поэтому повернулся к мисс Уинтер и попросил:
– Помогите мне. Пожалуйста.
Она ответила смущенным (но не таким смущенным, как следовало бы) кивком и обратилась к Харриет:
– Думаю, лорд Уинстед имел в виду рифмующиеся фамилии.
Харриет недоуменно открыла рот:
– Но в названии ничего не рифмуется!
– О, ради бога! – взорвалась Элизабет. – Финстед! Уинстед!
Харриет ахнула так громко, что, казалось, вдохнула весь воздух в комнате.
– Но я не заметила!
– Очевидно, – протянула сестра.
– Должно быть, я думала о тебе, когда писала пьесу, – сообщила Харриет Дэниелу. Судя по выражению ее лица, ему следовало чувствовать себя польщенным, так что он попытался улыбнуться.
