Три девицы Плейнсуорт хором ахнули, и их глаза, огромные как тарелки, перебегали с Дэниела на мисс Уинтер, словно все наблюдали партию в теннис.
Что, в каком-то роде, так и было. И определенно сейчас наступила очередь мисс Уинтер отбивать удар.
– Я не трусиха, – отпарировала она. – Леди Плейнсуорт наняла меня, чтобы рано или поздно эти девочки смогли присоединиться к обществу образованных женщин.
И пока Дэниел пытался осознать произнесенную только что бессмыслицу, она добавила:
– Я просто делаю свою работу и выполняю свои обязанности.
Три пары глаз уставились на мисс Уинтер, прежде чем уставиться на Дэниела.
– Благородная цель, – возразил он, – но я не сомневаюсь, что ваш прекрасный пример позволит девочкам лучше усвоить уроки.
Взгляды присутствующих снова обратились к мисс Уинтер.
– Э… – начала она, очевидно, пытаясь выиграть время, – за много лет работы гувернанткой я поняла, что у меня нет актерского таланта. Не хотелось бы портить им все впечатление от пьес.
– Ваши актерские таланты вряд ли будут хуже моих.
Она прищурилась.
– Возможно, это правда, но вы не гувернантка.
Теперь уже прищурился он.
– Это определенно так. Но вряд ли имеет значение.
– Наоборот, – сказала она с очевидным злорадством. – В качестве их кузена, то есть мужчины, вы вряд ли можете быть примером поведения истинной леди.
Он резко подался вперед:
– Вам все это очень нравится, не так ли?
Она улыбнулась. Почти незаметно.
– Очень, сэр.
– Думаю, это даже лучше, чем пьеса Харриет, – изрекла Френсис, воззрившись на Дэниела.
– Я все записываю, – предупредила Харриет.
Дэниел оглядел ее. Не удержался. Хотя точно знал, что, кроме вилки, у нее в руках ничего нет.
– То есть запоминаю, чтобы потом записать, когда время будет, – поправилась она.
Дэниел снова повернулся к мисс Уинтер. Она выглядела ужасно аккуратной и осанка была выше всех похвал. Темные волосы стянуты узлом на затылке. Каждая прядь тщательно заколота. В ней не было ничего необычного, и все же…
От нее исходило сияние.
По крайней мере, ему так казалось. Возможно, его мнение разделил бы любой мужчина в Англии. Если Харриет, Элизабет и Френсис не видели этого, то лишь потому, что они… девочки. И к тому же молодые, которым в голову не придет видеть в ней соперницу. Взгляды их не были затуманены ревностью или предрассудками. Поэтому они видели ее такой, какой она хотела быть увиденной: преданной, образованной, с тонким умом.
И хорошенькой, конечно. Это было очень странно, и Дэниел понятия не имел, откуда взялось ощущение того, что мисс Уинтер нравится быть хорошенькой так же сильно, как она ненавидит быть красивой.
И от этого он находил ее еще более чарующей.
– Скажите, мисс Уинтер, – спросил он наконец, тщательно выбирая слова, – вы когда-нибудь пытались играть в одной из пьес Харриет?
Она плотно сжала губы. Ее приперли к стенке, ответ требовал простого «да» или «нет», и ей это пришлось не по душе.
– Нет, – выдавила она.
– Не думаете, что сейчас самое время?
– Ни в коем случае.
Он не спускал с нее взгляда:
– Если я участвую в пьесе, значит, и вы тоже.
– Это очень поможет, – согласилась Харриет. – Там двадцать персонажей, мисс Уинтер, а без вас каждому придется играть по пять ролей.
– Если присоединитесь к нам, – добавила Френсис, – у нас останется только по четыре роли.
– А это, – торжествующе закончила Элизабет, – будет понижением на двадцать процентов!
Дэниел все еще подпирал ладонью подбородок, поэтому слегка наклонил голову, чтобы принять глубоко задумчивый вид.
– И ни одной похвалы превосходному применению их математических способностей, мисс Уинтер?
Она была готова вот-вот вскипеть. Впрочем, такая реакция естественна, когда вокруг плетется заговор! Но как типичная гувернантка она не устояла перед тем, чтобы заметить:
– Я же говорила, что полезно уметь считать в уме.
Глаза Харриет взволнованно вспыхнули:
– Значит, вы присоединитесь к нам?
Дэниел не был уверен, каким образом она смогла сделать такой вывод, но не собирался упускать возможности и немедленно подхватил:
– Прекрасно, мисс Уинтер. Мы все должны иногда жертвовать собственным комфортом. Я так ужасно горд за вас!
Взгляд, которым она окинула его, ясно говорил: «Я уничтожу вас, тщеславный осел!»
Но, конечно, она не могла произнести такое в присутствии детей, а это означало, что он мог с радостью наблюдать, как она безмолвно кипит гневом.
Шах и мат!
– Мисс Уинтер, думаю, вам нужно быть злой королевой, – изрекла Харриет.
– А в пьесе есть злая королева? – откликнулся Дэниел с очевидным восторгом.
Френсис подняла руку:
– А еди…
– Не смей продолжать! – прорычала Элизабет.
Френсис скосила глаза, приложила нож ко лбу, изобразив рог, и заржала.
– Значит, все улажено, – решительно объявила Харриет. – Дэниел будет лордом Финстедом, который не будет лордом Финстедом, но позже я придумаю другое имя. Мисс Уинтер будет злой королевой. Элизабет будет…
Она прищурилась и оглядела сестру, которая уставилась на нее с неподдельным подозрением.
– Элизабет будет прекрасной принцессой, – объявила наконец Харриет, к изумлению сестры.
– А как насчет меня? – спросила Френсис.
– Дворецкий, – провозгласила Харриет, ни секунды не колеблясь.
Френсис немедленно открыла рот, чтобы запротестовать.
– Нет-нет, это лучшая роль, уверяю. Тебе придется делать все.
– Кроме как быть единорогом, – пробормотал Дэниел.
– В следующей пьесе, – сдалась наконец Харриет, – я найду способ включить единорога в ту, над которой сейчас работаю.
Френсис вскинула кулаки:
– Урааааа!
– Но только если ты немедленно перестанешь говорить о единорогах.
– Я того же мнения, – сказала Элизабет, ни к кому в особенности не обращаясь.
– Так и быть, – сдалась Френсис. – Больше никаких единорогов. По крайней мере там, где вы можете меня слышать.
Харриет и Элизабет, похоже, хотели возразить, но вмешалась мисс Уинтер:
– Думаю, это более чем справедливо. Вряд ли можно полностью запретить ей толковать о единорогах.
