– Да, я вчера слышал, как они ссорились, – продолжал граф, облизнув губы. А Лили испугалась, что ее и впрямь вот-вот стошнит. И в тот же миг она подумала о бедном израненном брате Жульене…
– Тогда вам известно, – сказала она, – что Паскаль желает, чтобы деньги вкладывались в землю, а Жан-Жак думает лишь об удовольствиях. При таком отношении к деньгам брат скоро все промотает.
– Да, ваш брат и в самом деле к деревенской жизни не приспособлен. – Пасси смахнул носовым платком пылинку с камзола, после чего вновь прижал платок к лицу.
– Жан-Жак никогда не заботился о других, – заявила Лили. – Он всегда любил только самого себя. Именно по этой причине брат проигнорировал вчерашнее предупреждение моего мужа о вспышке дифтерии и тем самым подверг риску всех, кто находится в замке. – Лили изобразила озабоченность. – Если вы соблаговолите принять мой совет, месье, я бы не рекомендовала вам тут слишком долго задерживаться. Мой муж всерьез озабочен происходящим. Болезнь распространяется с катастрофической быстротой. – Она нахмурилась. – Вы, должно быть, слышали, что половина населения Сен-Симона вымерла во время эпидемии тифа тридцать лет назад? Мой муж опасается, что дифтерия может вызвать те же последствия.
И у нее получилось! Если у Пасси и были какие-то сомнения относительно целесообразности отъезда, то теперь их не оставалось.
– Да-да, конечно… – поспешно проговорил он. – Что ж, мне, пожалуй, пора. Я надеюсь, ваш брат выздоровеет. Всего вам доброго, мадам.
– И вам всего доброго, – ответила Лили. – Спасибо за заботу. И лучше поезжайте в объезд Сен-Симона.
Пасси молча кивнул и быстро забрался в карету. Через несколько мгновений экипаж скрылся из вида.
Лили радостно рассмеялась. Паскаль был очень умным мужчиной, но и она, его жена, – очень даже не глупа.
Вся деревня от души посмеялась над тем, как Паскаль обманул гостей герцога, но для долгого веселья времени не было – начиналась уборка урожая. И сейчас очень многое зависело от погоды. Люди знали: стоит начаться дождям – и урожай пропал. Поэтому все принялись за дело, и вскоре винокурни были отмыты дочиста, а дубовые бочки и прессы – тщательно проверены. Тридцать лет прошло с тех пор, как в Сен-Симоне собирали приличный урожай винограда, и все в городке пребывали в состоянии радостного возбуждения.
Погода, к счастью, не подвела, и сейчас Паскаль, сидя на корточках, внимательно осматривал плоды. Люди же, затаив дыхание, ждали его вердикта. Многие крестились.
Наконец Паскаль улыбнулся и, подняв руки над головой, радостно воскликнул:
– Пора собирать!
– Пора, пора! – пронеслось над виноградниками, и внезапно все пришло в движение. Мужчины, женщины, дети, соседи из ближайших деревень – все вышли на работу как на праздник. Виноград уродился на славу, и каждая пара рук была на вес золота.
Две недели шел сбор. Волы тащили нагруженные виноградом телеги на винокурню, где ягоды сортировали и давили. Люди трудились с раннего утра до позднего вечера, но никто и не думал жаловаться – все были счастливы.
К концу последнего дня все устали донельзя. Впрочем, на празднование кое-какие силы люди все же оставили. Накрытые на главной площади Сен-Симона столы ломились от яств, и на пир были приглашены все, кто принимал участие в сборе урожая. В воздухе витал аромат жареного мяса – поросята на вертелах жарились тут же. «Славный будет праздник», – думал Паскаль, подходя к винокурне – надо было все еще раз проверить перед тем, как закрыть ее на ночь.
От зрелища, представшего перед его взором, у него перехватило дыхание. Женщины давили виноград в дубовых чанах, но Паскаль видел только Лили. Задрав юбку выше коленей, она смеялась, запрокинув голову. Босоногая, рыжеволосая, она сейчас походила на танцующую вакханку.
– Лили! – окликнул ее Паскаль.
Она посмотрела на него и с улыбкой помахала ему рукой.
– Лили, подойди ко мне! – крикнул он.
– Минутку! – Она выбралась из чана, затем вытерла ноги насухо чистой льняной тряпицей, после чего побежала к нему босиком, держа в руке чулки и туфли.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Ничего не случилось. По крайней мере – ничего плохого, – проговорил Паскаль, увлекая жену к южному краю теперь уже пустынного виноградника.
Вскоре они добрались до вершины холма, и Паскаль, встав позади Лили, положил руки ей на плечи. Заходящее солнце окрасило небо пурпуром, и окна замковых башен сверкали золотом, отражая последние солнечные лучи. А внизу бесконечными рядами протянулись зеленые виноградники, более не обремененные плодами.
– Посмотри вокруг, герцогиня, – с радостной улыбкой сказал Паскаль. – Мы совершили чудо!
– Это ты совершил чудо, – ответила Лили. Повернувшись к мужу, она обвила руками его шею.
– Бог позволил случиться чуду, – прошептал он у самых ее губ. – Знаешь, Лили… Ты нужна мне здесь и сейчас. – Не дожидаясь ее ответа, он стал ее целовать.
– Да, – прошептала она, прижимаясь к нему. – Да, Паскаль.
Он застонал и опустился на землю, увлекая жену за собой. Они обошлись без прелюдии.
Лукаво улыбаясь, Лили пробормотала:
– Я чувствую себя Деметрой. Но, Паскаль, для католика ты ведешь себя… очень странно. Можно подумать, что ты язычник.
– А тебе это не нравится? – спросил он, целуя ее в шею.
– Мне нравится временами превращаться в язычницу, – сказала Лили, жмурясь от удовольствия – Паскаль щекотал губами ее ухо. – Я думаю, что в этом какая-то прелесть…
Паскаль еще раз поцеловал жену в губы, затем отвернулся и застегнул брюки.
– Ты так думаешь? Что ж, значит, так и есть. Видит Бог, я ужасно хотел тебя, герцогиня.
Лили взяла его лицо в ладони.
– А я хотела тебя. Причем именно так – быстро и яростно. И если честно… Я думала только о тебе, когда давила виноград. И ты пришел и воплотил в жизнь мои фантазии.
Паскаль засмеялся и осторожно укусил Лили за палец. Затем встал и подал ей руку.
– Пора на праздник, моя милая. Будет чудесный, языческий праздник. Этой ночью мы все повеселимся на славу.
«Он не ошибся в своих прогнозах», – думала Лили, наблюдая, как Паскаль танцевал с мадам Маршанд, вращая эту дородную даму словно юную девушку. А сама мадам как будто скинула несколько десятков лет; глаза ее блестели, а румянец заливал щеки. Лили уже успела потанцевать с Аланом Ласкардом, который густо краснел, танцуя с ней, но держал ее крепко и вел уверенно.
Паскаль же в распахнутой у ворота белой рубашке с подвернутыми по локоть рукавами, с непослушным черным локоном, то и дело падавшим на лоб, с белозубой ослепительной улыбкой – ах, он был так хорош, что глаз не оторвать. Глядя на него, Лили ловила себя на том, что ждет не дождется окончания праздника. Скорей бы уже домой, где Паскаль будет принадлежать ей, и только ей одной!
