Кивнув, Ник поднялся из-за стола. Остальные семеро мужчин поглядели на него с явным раздражением. Ведь было же условлено – никто не будет принимать телефонные звонки, разве только в случае исключительной срочности. В прошлый раз только Ник ответил на срочный звонок, а потом и вовсе покинул заседание, в результате чего заседание пришлось прекратить и назначить на другую дату.
Ник торопливо покинул конференц-зал. Его не отпускало воспоминание о том, как в прошлый раз Джим уже звонил ему сюда, в Чикаго. Изобрел какой-то смехотворный предлог, чтобы сообщить о том, что Лорен увольняется!
– Да, что стряслось? – буркнул Ник, злясь на себя самого – почему не может забыть Лорен? Почему ему до сих пор так больно вспоминать о ней?
– Тут у нас в инженерном отделе просто праздник какой-то, – неуверенно начал Джим. Он был явно растерян. – Ник, мы только что выиграли два контракта из четырех, несмотря на то, что Лорен выдала наши ставки Уитворту! И до сих пор неизвестно, кто давал наименьшую цену по двум другим. – Джим умолк, явно дожидаясь реакции собеседника. – Все это выше моего разумения. А что думаешь ты?
– Я думаю, – рявкнул Ник, – что этому старому идиоту не хватило ума даже не то, чтобы выиграть партию краплеными картами.
– Уитворт – хитрый и коварный тип, но отнюдь не дурак, – возразил Джим. – Наверное, мне нужно взять у Джека Коллинза те злосчастные копии, которые передала Уитворту Лорен, и проверить цифры…
– Я уже сказал, что тебе нужно делать, – угрожающим тоном перебил Ник. – Кто бы ни выиграл оставшиеся два контракта, «Синко» должна подрезать ставки Уитворта каждый раз, когда он идет на торги. И ты, в случае необходимости, должен выставлять цены ниже наших обычных. Я хочу, чтобы мерзавец разорился уже через год.
С размаху бросив трубку на рычаг, Ник поспешил вернуться в зал заседаний. Председатель взглянул на него с плохо скрытым укором.
– А теперь, я могу продолжать?
Ник коротко кивнул. Он старательно вникал в содержание следующих трех пунктов и затем голосовал. Однако по мере того, как утро сменялось днем, а день – ранними сумерками зимнего вечера, ему становилось все труднее сосредоточиваться на делах. Его мысли были заняты Лорен… Заседание шло своим чередом, за окнами чикагского небоскреба падал снег, а в ушах Ника стоял гневный голос Тони. «Ты выбросил ее на улицу без пальто, без денег, без ничего, и что? Разве она позвонила Уитворту? Нет! Она прошагала пешком восемь кварталов под ледяным дождем, чтобы без чувств упасть мне на руки…»
Восемь кварталов! Почему охранники не позволили ей взять пальто? Ник отлично помнил ее легкую шелковую блузку, поскольку сам расстегивал ее пуговицы, намереваясь разоблачить девушку и в прямом, и в переносном смысле – что ему, собственно, удалось. Вновь нахлынули воспоминания – прекрасная грудь Лорен, невероятно гладкая кремовая кожа, сладкое прикосновение губ, страстная ласка поцелуя и рук, которые так крепко его обнимали…
– Ник, – председателю пришлось повысить голос. – Полагаю, вы одобряете это предложение?
Ник очнулся от созерцания окна. Господи, какое предложение они тут обсуждают?
– Хотелось бы узнать о нем подробнее, прежде чем я приму решение, – уклончиво заявил он.
На него воззрились семь пар изумленных глаз.
– Ник, это ваше собственное предложение, – нахмурился председатель. – Вы сами его писали!
– Тогда, естественно, я «за», – холодно сообщил он.
Комитет в полном составе отужинал в одном из самых элегантных ресторанов Чикаго. Как только с едой было покончено, Ник поспешил извиниться, чтобы сбежать к себе в отель. Снег падал пушистыми хлопьями, налипая на рыжевато-коричневое кашемировое пальто и его непокрытые волосы. Ник шел по Мичиган-авеню, рассеянно глядя на ярко освещенные витрины роскошных магазинов, нарядно украшенные по случаю Рождества.
Сунув руки в карманы пальто, он мысленно проклинал Джима – зачем звонил утром, напомнив о Лорен? А эта Лорен, зачем она вошла в его жизнь? И почему она не позвонила Уитворту, чтобы приехал и забрал ее от здания «Глобал»? Зачем, Бога ради, понадобилось ей в такой холод идти пешком через восемь кварталов, чтобы увидеть Тони?
Зачем она рыдала у его ног, как ангел с разбитым сердцем, после того, как он оскорбил и унизил ее? Ник остановился, чтобы вытащить из пачки сигарету и сунуть ее в зубы. Наклонив голову, он зажег ее, прикрывая огонек ладонью. Как наяву, слышал он голос Лорен, ее судорожные рыдания, от которых она задыхалась. «Я так тебя люблю! Прошу, выслушай меня… Умоляю, не убивай нашу любовь», – плакала она.
Им овладели ярость и боль. Он не может принять ее обратно, напомнил себе Ник. Он никогда не примет ее обратно…
Ему хотелось верить, будто Уитворт шантажировал Лорен, заставляя девушку выдать ему предложения по контрактам. Он мог бы даже охотно поверить в то, что Лорен ничего не сказала Уитворту про Росси. В конце концов, зачем бы Уитворту понадобилось засылать в Казано своих агентов и наводить справки о проекте, если Лорен все ему рассказала? А они, похоже, не знали даже полного имени этого химика. А хоть бы и узнали – какая теперь разница… Лабораторные испытания показали, что состав Росси почти неэффективен – жалкие несколько процентов от заявленного; зато вызывает раздражение глаз и кожи.
Ник остановился у светофора на углу. Человек в ярком красном костюме Санта-Клауса стоял возле большого железного котла и звонил в колокольчик. Ник никогда особенно не жаловал Рождество. Этот праздник неизбежно воскрешал в его памяти тот день, когда мальчик пришел к своей матери. С тех пор Ник вспоминал мать исключительно на Рождество.
Мимо проносились машины, под колесами хрустел свежевыпавший снег. Это Рождество могло бы стать другим; оно могло бы знаменовать начало. Он повез бы Лорен в Швейцарию. Нет! Он бы провел Рождество дома, с ней наедине. Разжег бы яркий огонь в камине, и они бы заложили свои собственные семейные традиции. Он любил бы ее перед камином, и огни рождественской елки вспыхивали бы разноцветными искорками на ее атласной коже.
Хватит, сердито приказал себе Ник, не стоит об этом думать. Шагнув на мостовую, он пошел через дорогу, не обращая внимания на возмущенный рев автомобильных гудков и слепящий свет фар пролетающих мимо машин. Ему не суждено проводить праздники Рождества с Лорен. Он так отчаянно ее хотел, что мог бы простить ей почти все. Но простить или забыть тот факт, что она предала его, связавшись с его злейшими недругами – матерью и отчимом? Возможно, со временем он простил бы ей то, что она выведывала его секреты и нанесла урон его бизнесу. Но не Уитвортов; вот их он ей никогда не простит.
Ник вставил ключ в замочную скважину распашных дверей своего пентхауса.
– Где, черт возьми, тебя носит? – приветствовал его Джим, который сидел, развалясь, на диване эпохи королевы Анны, положив ноги на антикварный кофейный столик. – Я приехал, чтобы рассказать тебе кое-что о тех документах, которые Лорен передала Уитворту.
Ник сбросил пальто, чувствуя, как в нем кипит ярость – Джим посмел вторгнуться в его номер, в его личное пространство! Да еще буквально силой толкает его на разговор о Лорен – хотя бы в течение той минуты, которая ему потребуется, чтобы выставить Джима вон.
