– Последние месяцы я видел свое лицо в зеркале каждый день и каждую ночь молился о том, чтобы все поскорее заживало. Но по утрам, когда бреюсь, я вижу, что шрамы остаются все такими же…
Анджелина смотрела на капитана с сочувствием и тревогой. Как же ему помочь? Ей хотелось ласково погладить его по щеке, но разве такое возможно, если отец находится в комнате?
– Дайте себе время, капитан, – сказала девушка. – Я уверена, что ваше состояние уже улучшилось. Шрамы обязательно заживут. Скоро немного побелеют, а со временем вообще станут почти незаметны.
– Вы очень добры, – с улыбкой ответил Максуэлл. – Что же до шрамов… Не уверен, что вы правы.
– Конечно, права. Но не надо об этом говорить. Поверьте, для меня это не важно…
Не сводя с нее глаз, капитан прошептал:
– Мисс Рул, я думал о вас каждый день, пока был в Индии.
На сердце у Анджелины сразу стало легче, и она, улыбнувшись, сказала:
– А я думала о вас. И тоже каждый день…
Судорожно сглотнув, Максуэлл проговорил:
– Я надеялся, что вы меня дождетесь, однако после моего… после ранения уже не смел надеяться. Но вы ведь сказали, что это не имеет значения, верно? Спасибо вам за такие слова, мисс Рул. Вы сделали меня счастливым.
Анджелина снова улыбнулась. Нет, она не откажется от капитана Максуэлла! Ведь именно о нем она так долго мечтала. Мечтала стать его женой! И ей очень хотелось верить, что с ним она будет испытывать те же восхитительные ощущения, что и с лордом Торнуиком. Но надо побыстрее продать свои работы и заплатить долги отца – все ее будущее зависело от этого. Если избавит отца от тюрьмы, то и сама избавится от опасности оказаться женой человека, который… который просто не мог стать хорошим мужем.
Глава 16
И, кстати, давайте-ка, расскажем наши сны.
У. Шекспир. Сон в летнюю ночь, акт IV, сцена 2
Когда епископ Уорсли открыл дверь антикварного магазина «Хайгейтс» на Саут Лэмбет-стрит, над дверью звякнул колокольчик. Несколько дней ушло на то, чтобы решить, куда именно обратиться с поделками Анджелины. Ведь следовало найти место, где продавались дорогие изделия.
Анджелина с бабушкой первые вошли в хорошо освещенный зал. Последним порог переступил епископ с большим саквояжем, полным работ Анджелины. Едва оказавшись в магазине, она почувствовала приятный запах благовоний. Осмотревшись, увидела красивую мебель, картины, шпалеры и зеркала, висевшие на стенах. Были тут и вазы, настольные и напольные, и всевозможные лампы разных эпох. Безделушки же стояли на столах; на одном из них красовалась корзина с живыми цветами, а на соседнем – серебряный чайный сервиз (очевидно, владелец магазина хотел угодить покупателям с традиционными вкусами). И здесь не было никаких новомодных вещиц, никаких каменных горгулий с огромными изумрудными глазами, никаких голов кабанов, медведей и других животных. Не увидела Анджелина также и статуй, изображавших Афину, Венеру, Зевса и прочих греческих богов и богинь.
Почти все посетители магазина находили его необычайно уютным, и почти никто не уходил отсюда без покупки; огромный ассортимент позволял надеяться на то, что здесь захотят купить и изделия Анджелины. Если верить епископу Уорсли, то владелец магазина их главная надежда на получение денег, достаточных для покрытия долгов отца. Но, конечно же, не следовало забывать и про герцогиню.
– Добрый день, леди, сэр… – приветствовал их солидный мужчина среднего роста, тотчас же появившийся перед ними. – Добро пожаловать в «Хайгейтс». Я хозяин магазина и буду счастлив ответить на все ваши вопросы. Если желаете, можете сами посмотреть товар, никто не станет вам мешать.
– Спасибо, мистер Хайгейт, – кивнул епископ, выступив вперед. – Я мистер Хью Уолтерс, а эти дамы – моя жена миссис Уолтерс и наша племянница мисс Полли Савилл. Нам бы хотелось поговорить с вами.
Анджелина с облегчением вздохнула, услышав, как легко произнес епископ вымышленные имена.
– Да, конечно, – ответил хозяин со сдержанной улыбкой. – Мое имя не Хайгейт: это название магазина, который я купил много лет назад, но решил не менять название. Я мистер Астон. Так чем же могу помочь?
– У нас есть несколько живописных работ, которые, как мы надеемся, вы у нас купите, чтобы продать в своем магазине. Мы будем очень рады, если вы согласитесь взглянуть на них и оценить.
Мистер Астон посмотрел на саквояж и нахмурился. С сомнением глядя на епископа, он спросил:
– У вас там картины?
– Они очень маленькие, в основном миниатюры.
– Хм… – Хозяин, казалось, заинтересовался. – Что ж, иногда я покупаю художественные изделия, но они должны быть самого высокого качества.
– Мы знаем это. Потому и обратились к вам. Я не позволю кому попало продавать работы моей племянницы.
Мистер Астон взглянул на Анджелину, потом на леди Рейлбридж, бледную как призрак: казалось, она вот-вот упадет в обморок. Анджелина уже пожалела, что приехала сюда с бабушкой, но баронесса настояла на своем визите в магазин.
– Я ничего не обещаю, но давайте пройдем к моему столу, посмотрим… – ответил мистер Астон.
Они подошли к большому письменному столу темного дерева в глубине магазина. Ножки и края столешницы были украшены искусной резьбой с позолотой. Мистер Астон, захлопнув бухгалтерские книги, отодвинул их в дальний конец стола вместе с другими бумагами. Епископ тотчас поставил саквояж на стул и, открыв, проговорил:
– Пусть мисс Савилл сама их вынимает. Она знает, как обращаться с такими хрупкими вещицами. Боюсь, мои неуклюжие руки могут их повредить.
Анджелина украдкой посмотрела на хозяина и сразу поняла, что ему все это совершенно неинтересно и он просто старается проявлять вежливость. Если же она хотела привлечь его внимание, то следовало каким-то образом его удивить. Стараясь не выказывать волнение, она улыбнулась хозяину магазина и сказала:
– Мистер Астон, очень рада с вами познакомиться.
Светло-карие глаза мужчины широко распахнулись, и он произнесла:
– Мисс Савилл, спасибо, что посетили мой магазин. А теперь… Что ж, покажите, что вы предлагаете.
Анджелина неторопливо вынула из саквояжа три табакерки, две шкатулки, четыре миниатюры, одну картину на китовом усе и две – на слоновой кости. Епископ уже отвез герцогине все веера, так что их она не могла показать.
Мистер Астон внимательно рассмотрел все, однако молчал. Потом, надев очки, наклонился над столом и снова стал изучать каждое изделие. Наконец отложил очки, повернулся к затаившей дыхание девушке и изрек:
– Довольно приличные работы.
– Да-да, превосходные работы, – закивал епископ Уорсли. – Не многие художники умеют прорисовывать в миниатюрах каждую деталь. Да вы и сами это знаете.
