Время в компании с Брэем и Адамом проходило почти так же, как и прежде: всю ночь пили, играли в карты и вспоминали о былых похождениях, – только теперь уже никто не напивался.
Почувствовав, что ужасно устал, Харрисон решил, что через час-другой ляжет спать. Он подозревал, что друзья последуют его примеру, хотя ни один из них не хотел в этом признаваться.
Они с Брэем и год назад навещали Адама, но тогда тот отказался пойти в местный паб и выпить. А на сей раз он был уже не так плох.
Когда случилось несчастье, Харрисон путешествовал и только потом узнал обо всем от Брэя. Оказалось, что жена Адама мучилась трое суток во время родов. В прошлом году, навещая друга, Брэй и Харрисон об этом не упоминали и на сей раз тоже молчали. Да и как можно говорить о таких вещах? Даже представить было страшно, что испытывал Адам, час за часом наблюдая, как умирает жена, которая так и не произвела на свет ребенка. Должно быть, он, будучи не в силах ей помочь, сходил с ума от отчаяния. И Харрисон очень надеялся, что с ним никогда не случится ничего подобного.
Вообще-то Харрисон был рад этой поездке и обрадовался еще больше, обнаружив, что другу стало лучше. В прошлом году они не удивились бы, узнав, что Адам решил покончить с жизнью. Он, возможно, и был близок к этому не раз, но теперь стало ясно, что более-менее оправился и не думал о самоубийстве.
Во время поездки Харрисон то и дело вспоминал об Анджелине. И конечно же, вспомнил, как она выглядела в тот день, когда они целовались в саду. Свежая и невинная – само воплощение добропорядочности. Ветер спутал ее длинные волосы, а шляпа с широкими полями была очень ей к лицу. Ее глаза сверкали, а щеки раскраснелись от солнца и, как он надеялся, от его внезапного появления.
Когда же он ласкал ее и целовал в доме лорда Тилбери… О, тогда она походила на ту прекрасную и чарующую греческую богиню, которую он увидел во время их первой встречи. На ней было роскошное платье, а в убранных наверх волосах – корона из жемчуга. Ее чувственность заставляла его думать о ней день и ночь, и не важно: казалась ли она благонравной юной леди, еще не изведавшей первого поцелуя, или чувственной девушкой, желавшей, чтобы мужчина показал ей, что такое истинное наслаждение, – его влекло к ней в любом случае.
Но завоевать Анджелину будет не так-то просто. Из-за капитана Максуэлла, разумеется. Ведь она думала, что любит этого человека. Более того, она отчаянно цеплялась за мысль, что отдала сердце капитану Максуэллу. Но Харрисон не сомневался: ему удастся заставить ее понять, что ей нужен совсем другой мужчина.
Между прочим, он отсутствовал уже пять дней… Интересно, поцеловал ли ее Максуэлл? Конечно, ему не хотелось, чтобы капитан Максуэлл целовал Анджелину, но если тот не сделал этого, то он просто осел.
– Вы выиграли, я пас, – сказал Брэй четвертому партнеру, игравшему с ними всю ночь. Взглянув на друзей, герцог добавил: – А теперь я намерен пойти спать. Вы готовы последовать моему примеру?
Харрисон и Адам дружно ухмыльнулись.
– Давно готовы, – ответил граф. – Просто ждали, когда и ты выйдешь из игры.
– Что ж, тогда пойдемте… Возьмем наши макинтоши и прикажем седлать лошадей, – сказал Брэй. – Ехать… наверное, минут пятнадцать.
– Отсюда до моего дома скорее полчаса, – поправил Адам.
– Проклятие! – воскликнул Харрисон. – Почему мы заехали так далеко? Неужели только для того, чтобы сыграть несколько партий в карты и выпить эля?
– Да, почему?… – протянул Брэй.
– Потому что это ближайший от моего дома паб, – ответил Адам. – А вы оба настаивали на разгульной ночи.
– Ты должен перебраться поближе к деревне, – заявил Брэй, хлопнув приятеля по плечу.
– А еще лучше… Почему бы тебе не вернуться с нами в Лондон? – спросил Харрисон.
– Прекрасная идея! – согласился Брэй. – Поехали!
– Нет-нет. Здесь есть дела, требующие моего внимания, – ответил Адам таким тоном, что приятели сразу поняли: споры бесполезны.
Холодный ветер тотчас ударил в лицо, когда друзья вышли из паба. Они стояли у двери, натягивая перчатки и закутываясь в шарфы: предстояло еще дойти до конюшни, где они оставили лошадей.
Внезапно они услышали чей-то вопль, а затем – вой собаки, такой ужасный, что кровь стыла в жилах. Друзья молча переглянулись и обернулись на звуки. На противоположной стороне улицы стоял здоровенный толстяк с кнутом в руке – хозяин магазина, а к коновязи была привязана худая собака, отчаянно рвавшаяся с привязи и задыхавшаяся. Тут снова раздался щелчок кнута. И снова – дикий вой.
Еще раз переглянувшись, друзья поспешили к собаке, по грязной белой шкуре которой протянулись две широкие кровавые полосы. Харрисона затрясло от гнева, когда он их увидел. Граф сразу же вспомнил об Анджелине: она спасала собак, с которыми дурно обращались. Следовало немедленно отобрать кнут у негодяя.
Хозяин магазина был огромен, его объемистое брюхо прикрывал белый передник, а рукава рубашки он подвернул до локтей, хотя на улице было очень холодно. Харрисон взглянул на вывеску магазинчика. Оказалось, что это пекарня.
С таким человеком не очень-то хотелось бы связываться, но Харрисон решил, что обязан спасти несчастное животное.
– В чем дело, мистер? – спросил у торговца Адам.
– Вот уже третий день это отродье шляется здесь и ворует мясные пироги, требуху… и все прочее, – пояснил пекарь.
Харрисон взглянул на выносной лоток с пирогами, затем – на пса, довольного крупного и худого, но, похоже, еще щенка. Харрисон плохо разбирался в собаках, но пес, как ему казалось, походил на пиренейскую овчарку, поэтому легко мог подпрыгнуть или упереться передними лапами в самую высокую полку на лотке и схватить пирожок.
– Посмотри на нее! – воскликнул граф. – Собака же голодная! Нельзя ее бить за то, что стащила еду. Пес не знает, что это нехорошо!
– Узнает, когда я с ним покончу, – пробурчал пекарь, снова вскидывая кнут.
– А почему бы тебе не поднять лоток повыше, так чтобы пес не мог дотянуться? – предложил Брэй.
– Убирайтесь отсюда, бездельники! – зарычал пекарь. – Всякие проходимцы будут указывать мне, что я должен делать! Надо же!.. Поднимать полки из-за бродячего пса!
– Я не позволю тебе бить собаку, – заявил Харрисон.
– И я не позволю, – поддержал друга Адам; он наклонился над псом, чтобы получше его рассмотреть.
– Да-да, не смей ее бить, – сказал Брэй.
Пекарь расправил плечи и, выпятив широкую грудь, проворчал:
– А кто вы такие? Почему указываете, что я должен делать?
– Адам Грейхок.
– Брэй Дрейкстоун.
– А я Харрисон Торнуик, – подхватил граф. – Если снова ударишь собаку, будешь иметь дело с нами.
– С удовольствием, – ответил пекарь, крепко сжимая рукоять кнута. – Только сначала проучу эту шавку. Отойдите!
