Харрисон вздохнул с облегчением.
– И как он воспринял это?
Анджелина медлила с ответом. Стоило ли рассказывать об их с капитаном споре и о том, как она сорвала с него повязку? Возможно, со временем она сумеет найти нужные слова, но не сейчас.
– Не очень хорошо, – ответила наконец Анджелина.
– Неудивительно.
– Но все это так грустно для меня…
– Дорогая, это нужно было сделать.
– Увы, я не смогла объяснить ему, что отвергаю его вовсе не из-за увечья. Пыталась, но он не поверил.
– Но ты ведь знаешь правду. И я – тоже. Это самое главное.
– Я говорила, что в юности любила его, но в его отсутствие повзрослела и поняла, что мечта не имела ничего общего с реальностью. То была выдуманная любовь, девичья фантазия. А тебя я люблю по-настоящему.
Он прижался лбом к ее лбу и нежно поцеловал.
– Хорошо, что ты вовремя это поняла: я так боялся, что примешь сострадание за любовь.
– Почти приняла, но потом… Знаешь, когда он меня поцеловал, я не ощутила того, что чувствую с тобой.
Он взглянул на нее с улыбкой.
– Так капитан все-таки набрался храбрости поцеловать тебя?
– Он действительно храбрый, – ответила Анджелина, понимая, что время от времени ей придется вступаться за капитана, а Харрисону придется с этим смириться. – Ты, кажется, забыл, что он джентльмен.
– А ты, что тоже очевидно, предпочитаешь вовсе не джентльменов!
Она поцеловала его в шею и прошептала:
– Кем бы ты ни был, я предпочла тебя.
Харрисон снова уложил ее на спину и снова стал целовать. Она закинула руки ему на плечи, но он вдруг покачал головой и, приподнявшись, потянулся к бриджам.
– Не сердись, любовь моя, но мне пора. Боюсь, твой отец вот-вот вернется и обнаружит, что мы слишком поспешили, не дождавшись брачных обетов.
– Вряд ли отец скоро вернется. – Анджелина вздохнула и села, опершись на подушку. – Думаю, он снова играет.
– Почему ты так решила? – Харрисон, стоя у кровати, уже надевал рубашку.
– Но я ведь отдала ему деньги на оплату долгов… Когда отец ушел, я предположила, что он поехал к кредиторам, но он вчера так и не появился на балу, да и ночевать не приехал. Вот я и решила…
Харрисон кивнул и пробормотал:
– Поеду поищу твоего отца. – Он снова поцеловал ее в губы. – Нужно найти его и официально попросить твоей руки.
– Что, прямо сейчас?
Харрисон утвердительно кивнул.
– Да, разумеется. Ведь договоренность о нашем браке существовала еще до того, как я забрался к тебе в постель.
Анджелина засмеялась и обняла его.
– Ах, Харрисон, мне ужасно хочется поскорее стать твоей женой!
– В таком случае я должен поторопиться. Поеду в «Уайтс» и расспрошу знакомых. Возможно, кто-то из них видел твоего отца.
– Что будем делать, если он снова проиграет все деньги? Неужели принц заплатит его долги, если узнает, что он и сам мог расплатиться?
– Не важно, что сделает или не сделает принц. Мы поженимся, и я оплачу долги твоего отца.
Анджелина просияла.
– Харрисон, правда?!
Он сел на край кровати.
– Милая, иди ко мне. Поверь, я позабочусь о тебе и твоем отце. А ты должна думать о том, как позаботиться обо мне.
– Я всегда буду заботиться о тебе, любимый.
– Вот и хорошо. А теперь… Мы совсем ненадолго, – прошептал Харрисон, укладывая Анджелину на постель.
Буря за окном утихала, но их страсть разгоралась все сильнее. Но в конце концов они все же оделись и Анджелина спустилась вниз, чтобы отвлечь миссис Бикмор. А Харрисон тем временем осторожно пробирался к черному ходу.
Глава 31
Смелей, Макдуф, не трусь!
Будь проклят тот, кто крикнет: «Стой, сдаюсь!»
У. Шекспир. Макбет, акт V, сцена 8
Харрисон не часто злился по-настоящему и не позволял себе волноваться из-за пустяков, однако сейчас… Проклятие, он чувствовал, что Максуэлл вот-вот выведет его из себя!
Было ясно, что капитан уже успел выпить более чем достаточно, и Харрисон не хотел с ним играть, когда тот приблизился к карточному столу. Но один стул был пуст, а неписаное правило гласило: если человек хочет присоединиться к игре, отказывать нельзя. Правда, Харрисон с радостью нарушил бы это правило, согласись с ним другие джентльмены, сидевшие за столом.
В «Уайтсе» в этот час было немноголюдно, так как большинство джентльменов ужинали дома или же готовились к балам и вечеринкам. Харрисон уже расспросил кое-кого из знакомых, но никто не видел отца Анджелины. Мистер Рул был членом только одного клуба, и граф собирался вскоре уехать из «Уайтса» и отправиться туда.
Капитан Максуэлл проиграл две первые партии, и Харрисон невольно удивлялся: как этот человек мог прослужить в армии почти двадцать лет и при этом совершенно не разбираться в висте? Он хотел как-нибудь сделать так, чтобы капитан все-таки выиграл, но потом отказался от этой идеи и решил играть честно.
Однако он был сыт по горло язвительными замечаниями офицера, поэтому сказал себе, что третья партия будет последней. К тому же ему не нравилось, что капитан постоянно потягивал эль, хотя и без того был уже изрядно пьян. Внезапно Максуэлл вскочил на ноги, опрокинув стул, положил руку на эфес шпаги и, злобно взглянув на графа, объявил:
– Вы сжульничали, Торнуик!
Харрисон нахмурился, но продолжал сидеть и, как ни странно, оставался совершенно спокойным. Остальные игроки молча положили на стол свои карты. Харрисон ужасно не любил, когда его называли шулером. Хуже могло быть только одно – если бы назвали трусом. И он терпеть не мог оправдываться, особенно в тех случаях, когда его обвиняли в том, чего он не совершал.
– Мне ни к чему жульничать, капитан. Я прекрасный игрок.
Максуэлл презрительно фыркнул и расхохотался.
– Прекрасный игрок?! Скорее шулер! Я знаю, вас не раз ловили за руку! Похоже, вы просто не умеете честно играть.
Граф взглянул на остальных игроков. К счастью, они по-прежнему молчали. И были невозмутимы. Харрисон же прекрасно понимал, что обвинения капитана не имели ничего общего с игрой – все дело было в Анджелине. И только ради нее следовало как-то замять это дело…
– Меня обвиняют только те из игроков, которые слишком много выпили и недовольны своей игрой.
– Это ваш стиль, Торнуик? Вы никогда не пьете много, так как знаете, что пьют другие? Вы ждете, когда они опьянеют, а затем выкладываете свои козыри из рукава, не так ли?
