Сесили разгладила складочку на животе – съеденные за последние дни кексы и прочие виды выпечки сказались на ее фигуре. Она пополнела. Так называемые эксперты и диетологи сказали бы, что сладкое портит ее фигуру, но заставить ее в это поверить, как раньше, они не смогли бы. Вид у Сесили был свежий, бодрый, и он ей нравился, одним словом, такой она давно себя не видела.
К сожалению, изменения в ее облике теперь мешали ей выступать в привычной для нее роли Снежной Королевы.
Сесили тяжело вздохнула. Надо было поторапливаться, если она еще немного провозится возле зеркала, то неприлично опоздает к обеду, что поставит и ее, и остальных в неловкое положение.
Она положила щетку для волос на столик, провела по губам светло-розовой гигиенической помадой и направилась вниз.
Она все равно опоздала.
Когда она вошла, все, кто сидел за столом, в том числе и Шейн, как по команде повернули головы в ее сторону.
Их взгляды встретились.
Она замерла – кроме них двоих, как ей показалось, в целом мире больше никого не было. Но это ощущение длилось лишь один миг.
Его глаза светились необычайно мягким светом. Сделав усилие, он потушил в них свет и уставился в свою тарелку.
Сесили поздоровалась со всеми, как обычно, с привычным для нее достоинством и грациозно опустилась на стул. Во всех ее движениях сквозила грация – она много лет занималась балетом.
Первой, кто с ней заговорила, была Мадди. Широко улыбнувшись, она сказала:
– Грейси говорит, ты настоящий подарок для нее.
– Я с огромным удовольствием помогала ей, – честно призналась Сесили, вспомнив чудесную, лимонного цвета кухню Грейси, где она смогла отвлечься от работы, от многочисленных голосовых и текстовых сообщений, которыми донимали ее даже здесь, на отдыхе.
– Грейси рассказала, как быстро ты научилась печь сдобные кексы. Она говорит, что у тебя это ловко получается.
Сесили тихо рассмеялась:
– Грейси добра и внимательна ко мне. А доброта, как говорят, творит чудеса, и я тут не исключение. Сегодня мы вместе с ней даже пекли печенье с шоколадной крошкой.
– В детстве вы с ней были друзьями не разлей вода, – весьма своевременно вставил Митч.
Сидевший рядом с ней Джеймс подал ей блюдо, на котором горой возвышались гамбургеры. Сперва от их вида Сесили пришла в ужас, но потом утешила себя мыслью о том, что сейчас у нее короткий отпуск, и небольшие поблажки вполне позволительны.
– Между нами как будто опять возродилась былая дружба, – согласилась Сесили.
– А теперь позволь мне в свою очередь принести тебе мои поздравления, – сказал Митч таким тоном, словно обращался к посторонней женщине на остановке общественного транспорта.
Вид у Шейна стал мрачным и недовольным, а лицо Шарлотты исказилось – казалось, еще немного и она разрыдается.
Сесили небрежно передернула плечами: говорить сейчас о ее надвигающейся свадьбе совершенно не хотелось, ей это было совсем неинтересно.
Митч посмотрел на нее как-то по-особенному, с любопытством и как бы изучающее, Сесили стало неловко и даже тревожно на душе от столь пронизывающего взгляда. Но тут же рассмеявшись про себя, она прогнала свои опасения прочь.
– Ты выглядишь намного лучше, чем в первый день после твоего приезда, – заметил Митч.
Все, кто сидел за столом, тут же уставились на нее.
Но Сесили, как ни в чем не бывало, развернула салфетку и, положив ее на колени, непринужденно обронила:
– До приезда сюда я не высыпалась.
– Ты так много работала? – Митч никак не унимался.
– Не слишком. – Она насторожилась, ей показалось, что брат пытается что-то нащупать.
– Давно ты разговаривала с нашим отцом?
Вопросам Митча казалось не будет конца.
– Митч, – воскликнула Шарлотта, сжимая руки в кулаки, – прекрати!
– Что тут такого? – выражение лица Митча стало твердым и холодным. – Неужели мне нельзя задать несколько вопросов?
Все сидящие за столом ощутили неловкость. Сесили закусила губу. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Шейна, ей захотелось взглянуть на него, и она не стала противиться своему желанию.
Шейн смотрел на нее упорным, изучающим взглядом, словно пытаясь понять что-то крайне важное для себя. Она встретила его взгляд уверенно и спокойно, не смущаясь и не опуская глаз.
– По правде говоря, давно.
– Что ж так? – Митч изобразил удивление.
Переведя взгляд с Шейна на брата, Сесили равнодушно и даже небрежно, копируя и слегка пародируя манеру брата, ответила:
– Просто я игнорирую его звонки. Вот так.
Челюсть у Митча отвисла от удивления, но затем он весело рассмеялся:
– Ах вот как! В таком случае добро пожаловать в наш клуб.
Что-то тяжелое, давящее, как груда камней, вдруг отвалилось от сердца, скатилось прочь, и ей стало легко-легко. Она подняла стакан вверх:
– Будем здоровы!
– Я что-то не вижу тут никакого повода для шуток, – суровым тоном произнесла Шарлотта.
– Мам, какие же тут шутки. Он задал вопрос, а я честно на него ответила, – быстро нашлась Сесили.
– Я не знала, что ты не разговариваешь с отцом. Ты мне ничего не говорила, – обиженно отозвалась Шарлотта.
Сесили отмахнулась, не желая обсуждать при всех их семейные отношения, но потом вдруг передумала:
– Больше никаких недомолвок между мной, тобой и Митчем. Я просто игнорирую его.
Сидевший рядом Джеймс вдруг рассмеялся, но тут же от брошенного в его сторону взгляда Мадди притворно закашлял, скрывая смех. Сесили с благодарностью посмотрела ему в лицо, к ее удивлению, он по-дружески подмигнул ей.
Митч медленно прожевал кусок гамбургера, проглотил его и только затем рассудительно заметил:
– Я полагал, мама, ты обрадуешься нашему с Сесили сближению.
Неужели то, что сейчас произошло, было, как признался Митч, сближением?
Шарлотта нахмурилась:
– А как же отец?
– Наконец-то хоть какая-то польза от тех гадостей, которые он наделал. А наделал он их немало, – поддержала брата Сесили.
– Сесили, выбирай выражения! – возмутилась Шарлотта.
Сесили выпрямилась:
– Прошу меня извинить, мама, но в каких выражениях, по твоему мнению, я должна была это высказать? В течение почти целого года я только тем и занималась, что подбирала выражения с единственной целью – создать благоприятное впечатление о нашей семье.
Митч звонко рассмеялся:
– Знаешь, а ты мне нравишься все больше и больше.
