Мадди звонко рассмеялась:
– Да не все ли равно? Главное, мы выходим через полчаса.
Часа три спустя трое братьев – Шейн, Митч и Джеймс – сидели возле домашнего кинотеатра, смотрели бейсбол, потягивая пиво. Шейн, целиком погрузившись в мысли о Сесили, только делал вид, что следит за игрой.
Сэм был прав. С каждым днем, проведенным в Ривайвле, Сесили становилась все менее скованной и все более открытой, а ее поведение – все более естественным и свободным. За обедом она выглядела великолепно, даже несмотря на дурацкую прическу в виде конского хвоста.
Всякий раз, когда он смотрел на нее, ему становилось не по себе.
А как на ней сидела белая майка! Одно загляденье! Он покачал головой. Белая майка, если она не мокрая, смотрится скучно, но майка Сесили обтягивала все округлости ее фигуры, не скрывая ни одного изгиба.
Сексуальная ложбинка между ее грудей и завораживающая плавность ее движений настолько увлекли его, что ни о чем другом он больше не мог думать. Он погрузился в сладостное полузабытье, вспомнив о том, какой подарок сделала ему Мадди. Об этом он даже не смел мечтать: ехать вместе Сесили! Конечно, он ухватился за возможность обеими руками.
С точки зрения логики, это было ошибкой. Однако он чаще руководствовался не логикой, а инстинктом, последний никогда не подводил его, и сейчас – наперекор разуму и обстоятельствам – он поступал так, как подсказывал ему инстинкт.
Его тянуло к ней. Влечение плоти? Нет, не только. Сколько раз Шейн пытался убедить себя: брось ее, забудь о ней, – ничего не помогало.
За обедом вместо того, чтобы напоминать себе о ее свадьбе и ее уловках, он думал только о том, как она восхитительно целуется. Какой у нее завораживающий смех. С какой страстью она отдает всю себя его рукам.
Как она была хороша, когда прыгала вниз с дерева!
Какая искренняя, горячая воодушевленность!
Он погиб окончательно.
Фигура у нее потрясающая, без каких бы то ни было недостатков. А какими глазами она смотрит на него! Невероятно, сколько страсти и огня может гореть в ее серо-голубых глазах!
Их обоих связывала жгучая, едва осязаемая на ощупь увлеченность друг другом. Под конец обеда их обоюдная симпатия приобрела зримые признаки: у нее сквозь майку проступили затвердевшие соски, и она вертелась на стуле, как на раскаленной сковородке, а у него возбудился его дружок, с силой упершись о молнию джинсов.
Возбуждение было настолько сильным, что ему пришлось охлаждать себя, чтобы не броситься на нее при всех на кухне.
Шейн уже подумывал о том, а не зажать ли ее как-нибудь в углу, но его сумасбродным планам положила конец Грейси. После ее прихода девушки пошли переодеваться.
Когда Сесили сошла вниз с распущенным по плечам волосами, им овладел первобытный собственнический инстинкт, ему, как какому-то неандертальцу, ужасно не хотелось отпускать ее из дома.
Ее губы порнозвезды сложились в нахальную улыбку, и она вызывающе, как показалось его первобытному рассудку, взглянула на него перед тем, как выскочить из дома.
Шейн был потрясен до основания.
Она преобразилась буквально у него на глазах.
Громкие крики болельщиков из динамиков домашнего кинотеатра прервали ход его мыслей. Шейн встряхнул головой, словно выходя из транса:
– Что там?
Митч хмыкнул:
– «Кабз» пробили через все поле. Заработали очко.
– А-а, – равнодушно протянул Шейн и выпрямился, подавшись на диване чуть вперед.
Митч пристально посмотрел на него своим адвокатским взглядом.
– Что такое? – спросил его Шейн и тут же выругал себя за сорвавшийся с его языка вопрос.
– Что происходит между тобой и Сесили? Может, поделишься? – вопросом на вопрос ответил Митч.
Сидевший в кресле с книгой в руках Джеймс встрепенулся и с живостью обернулся в их сторону.
Шейн, искоса поглядывая на экран, буркнул:
– С чего ты взял? Ничего не происходит. Она выходит замуж.
Митч фыркнул:
– И из-за этого ты зол как черт.
– Я не зол. Просто странно, почему она раньше ни словом не обмолвилась об этом.
– Неужели я похож на идиота?
Джеймс закрыл книгу и сложил руки на груди:
– Какой знакомый диалог! Кажется, я его уже где-то слышал.
– А ты чего прицепился? – рявкнул Шейн. Он сразу понял, на что намекал Джеймс: совсем недавно примерно такой же диалог произошел между ним и Митчем насчет Мадди.
Митч усмехнулся, отпил пиво и продолжил:
– Все понятно, ты с ней не спишь.
– С чего ты это взял? – спросил Шейн и прикусил от досады язык. Ему следовало бы промолчать, так было бы лучше.
Митч пожал плечами:
– Если бы не спал, то так бы не злился.
– Ты такой напряженный, даже когда сидишь, никак не можешь расслабиться, – заметил Джеймс.
– Меня беспокоит мой бизнес. Сижу и размышляю о делах, что тут такого?
– А скрипеть зубами зачем? – съехидничал Джеймс.
Все плохое, что было в душе Шейна, зашевелилось и поднялось со дна. Митч был прав, он был чертовски зол и готов был выплеснуть свою злость на кого угодно, а Джеймс сам нарывался.
– Грейси сегодня необычайно хороша, она чем-то взволнована, ты не находишь?
– Как-то не заметил, – равнодушно обронил Джеймс, но по его деланому тону как раз было видно, как он «не заметил». Усмехнувшись, Джеймс повернулся к Митчу.
– То самое уже произошло бы между ними, если бы я случайно не помешал им.
– Я ведь тебя предупреждал, – зарычал Шейн.
Грозный тон брата ничуть не напугал Джеймса.
Шейн прищурился:
– Ладно. Зато в отличие от тебя я не бегаю до дури, чтобы подавить сексуальную неудовлетворенность.
– Я готовлюсь к марафону. – Джеймс сразу как-то сник.
Он нарушил неписаные правила, установленные братьями, и по справедливости, с точки зрения Шейна, его следовало наказать.
– Разумеется, вот поэтому всякий раз, как только здесь появляется Грейси, живое воплощение мужских ночных грез, ты с удвоенной энергией принимаешься бегать. Скажи, ведь ты проверил на личном опыте, неужели это помогает снять сексуальное напряжение? Если так, то я уверен, множество парней готовы отдать все что угодно, чтобы только узнать твой секрет.
– Грейси вольна делать все, что хочет. Она не в моем вкусе. – Голос Джеймса звучал ровно и спокойно, но костяшки на его сжатых пальцах побелели.
– Ах да, конечно, – фыркнул Шейн. – Твои вкусы мне хорошо известны. Оттого-то у тебя всегда такой убитый вид, не правда ли? Справиться с этим ты не в силах, как бы тебе этого ни хотелось.
