– Нет, не будет, – быстро ответил за нее Шейн.
Все головы опять повернулись в его сторону.
Конечно, он не мог запретить ей танцевать, но она своими танцами и так чуть не довела его до инфаркта, поэтому он не хотел рисковать.
Вскинув вверх руки, Сесили возмущенно закричала:
– Ради всего святого, чем тебе не угодили танцы?
Чувствуя себя ужасно глупо, Шейн ляпнул со всей откровенностью:
– Мне нравится, когда танцуют, мне не нравится, как танцуешь ты.
– Боже, – ее негодованию, казалось, не было предела, – неужели я так плохо танцую?!
Напротив, с его точки зрения, она танцевала слишком хорошо. Но в ее танце было с избытком чувственности и секса. Он чуть было не сошел с ума, когда увидел, как она танцует. Завораживающие движения, эротическое покачивание бедрами, прыгающие груди, раскрасневшееся, такое выразительное лицо. А потом тот парень, вздумавший обнимать ее, – как тут было не потерять головы?!
Черт! Он запустил руку в волосы. Нельзя столь откровенно ревновать. Нет, надо как можно быстрее взять себя в руки. А пока… Он сердито взглянул на нее:
– Я забыл дома палку.
– Как смешно, ха-ха, – гримасничая, она дразнила его, а затем капризно надула губки. Она была настолько обворожительна, что ему сразу и прямо здесь захотелось поцеловать ее.
Но сейчас уже было не до глупостей. Шейн повернулся к Мадди и ее подругам:
– Мне все ясно. Так чем вы тут ее угощали?
Мадди, кривя губы, виновато потупилась, а Софи отвернулась от него.
Одна только Грейси, улыбаясь, как ни в чем не бывало, честно призналась:
– «Охотничья бомба».
– Бомба!
Тогда тут нечему удивляться. Понятно, чем была вызвана ее дерзкая веселость и бойкость речи.
– А что? – удивилась Грейси, воплощенная невинность. – Она попробовала, ей понравилось.
Джеймс строго взглянул на нее, в его взгляде было столько неодобрения, что Грейси, вспыхнув и покраснев от возмущения, бросила ему прямо в лицо:
– Только не надо смотреть на меня такими глазами!
Чарли дружески подмигнул Сесили:
– Ого, бомбы-бомбочки, вот как?
– Это просто чудо, – ответила Сесили.
– Это видно невооруженным глазом, – улыбнулся Чарли и коснулся пальцем красного следа на ее шее, который остался от поцелуя Шейна. – По-моему, у тебя на шее засос.
Сесили беззаботно отмахнулась.
– Ах это. Пустяки. Лучше расскажи, как твои дела?
Но тут в разговор вмешался Шейн, которому очень не понравились фамильярные отношения между Чарли и Сесили:
– Не пора ли нам домой?
Спустя четверть часа все расселись по машинам. Шейн сел возле осоловевшей от выпитого Сесили. Зевнув, она свернулась, как котенок, клубочком, привалившись к мягкой обивке дверей. Ее длинные ресницы бросали тень на щеки.
Машину вел Митч. Первые пять минут прошли в полной тишине. Мадди, сидевшая спереди рядом с Митчем, обернулась назад:
– Она уснула?
Шейн легко тронул Сесили за плечо, та не шевелилась.
– Да, спит.
– Ну и дела, – протянула Мадди.
– Мадди, только не сейчас.
Шейн был в прескверном расположении духа. Он устал, его тоже тянуло в сон. Он поймал на себе взгляд Митча, посмотревшего на него в зеркало заднего вида своего явно недешевого «БМВ». Да, у всех Райли губа была не дура, все они предпочитали дорогие машины. Хотя справедливости ради надо отметить, что он тоже давно не ездил на консервных банках.
– Ладно, но все-таки, что ты собираешься делать?
– Что делать? – Шейн крепко задумался, у него даже заломило в затылке от напряжения. – Не знаю.
Мадди посмотрела на спящую Сесили:
– Рядом с тобой она не такая, как обычно.
– Все намного проще. Как мне кажется, виной всему «Охотничья бомба».
Мадди покачала головой:
– Нет, не только.
– Впрочем, какая разница. – Шейн шумно вздохнул. – По возвращению в Чикаго она опять превратится в прежнюю Сесили, столь хорошо нам знакомую. А такой, как сейчас, она бывает только летом. Это летняя Сесили.
Митч сдвинул брови:
– С чего ты взял? Кто тебе это рассказал?
– Сперва Сэм, – честно признался Шейн. – А потом Грейси.
В машине стало тихо-тихо. Шейн уставился в окно, на темные поля, засеянные кукурузой. На душе у него было тяжело, неопределенность терзала его.
Зачем он только ввязался во все это?
Для начала надо было посмотреть правде в глаза. А правда заключалась в том, что скоро Сесили выйдет замуж. Но с другой стороны, она предпочитала не говорить о своем избраннике. Она даже не носила обручального кольца. Ее жених был далеко, тогда как Шейн находился рядом с ней.
Более того, она спала, доверчиво прикорнув возле него.
Чем же вызвано ее столь необычное поведение? Сколько раз он уверял себя, что ему ничего не стоит отговорить ее? Ах, если бы он немного понимал мотивы ее столь неоднозначного поступка! Настоящая Сесили мало походила на созданный им образ.
Несмотря на это, его влекло к ней сильнее, чем прежде.
«БМВ» свернул на подъездную дорожку к их дому. Он попытался разбудить Сесили, но бесполезно, она по-прежнему спала.
– Отключилась. – Шейн вылез из машины. – Я отнесу ее.
Мадди взбежала на крыльцо, позвякивая ключами в ночной тишине.
Он осторожно приподнял Сесили с заднего сиденья, и она сразу, машинально обхватила его руками за шею, прильнув к его груди. В полном молчании они зашли в дом, поднялись наверх. Через минуту Сесили уже лежала у себя на кровати. Как только Шейн отпустил ее, она что-то жалобно прошептала и попыталась удержать его, притянуть к себе. Но он мягко отцепил от себя ее руки и выпрямился.
Мадди и Митч наблюдали, безмолвно стоя в дверях.
Шейн глазами велел им уйти, тихо прибавив:
– Я ненадолго задержусь.
Мадди открыла было рот, собираясь что-то спросить, но Митч быстро положил руку сзади ей на затылок и слегка нагнул ее голову вперед. Мадди автоматически кивнула и, не говоря ни слова, ушла вместе с Митчем. Дверь за ними закрылась. Шейн остался наедине с Сесили.
На фоне невинно бело-розового покрывала она выглядела очень соблазнительно, чем-то напоминая проститутку. Ее волосы разметались в беспорядке по подушке, груди вызывающе выступали наружу из-под майки. Но Шейну было не до ее прелестей. Перед ним стояла более чем скромная задача – раздеть ее и уложить спать, – с которой он успешно справился, время от времени приговаривая: «Повернись сюда, детка, а теперь сюда».
