– Все именно так, как я сказал. Можешь мне верить.
Она отвернулась, затем, встав, отошла в сторону. Чутко уловив ее настроение, Шейн понял: ей нужна иллюзия уединенности для того, чтобы высказать то, что лежит у нее на сердце.
– После того скандала я навела справки, кое-кого порасспросила в Вашингтоне. – Она запнулась. – Я искала себе другое место… на всякий случай.
Шейн сжал губы, чтобы не улыбнуться:
– Понятно.
– Да, я искала себе работу. Для подстраховки, чтобы быть уверенной на будущее. Так вот, с кем я ни говорила, все считали меня сенаторской дочкой, его прислужницей, не способной ни на какое ответственное дело. Оказывается, отец намеренно держал меня в тени, чтобы никто не знал о том, как много я делаю для него.
Выражение ее лица стало жестким, высокомерным, она гордо подняла голову.
– Ты, наверное, слышал, как отцу удалось выскочить – почти без ущерба для своей репутации – из этого грязного дела с шантажом?
– Да, слышал. Всем это показалось каким-то чудом.
Сесили ткнула себя пальцем в грудь.
– Вот кто это сделал. Я это придумала и организовала. Но это еще далеко не все. Ты бы несказанно удивился, если бы я рассказала тебе о том, какую работу мне приходилось выполнять. На какие только хитрости я не пускалась! Не всякий сумел бы справиться.
Кампания в СМИ, оправдывавшая сенатора, была проведена безукоризненно. Все, что можно было обратить к его выгоде, было пущено в ход. Не прошло и месяца, как почти все простили сенатора. Слишком много было других сенсаций, о которых круглосуточно вещали в новостях на всех каналах.
Это был впечатляющий успех, хотя Шейн никак не мог взять в толк, каким образом такого рода работа могла помочь Сесили победить на выборах.
Она глубоко и печально вздохнула:
– Вернувшись к себе домой, я провела все выходные в четырех стенах, думая только об одном. Правда была слишком горькой, оказалось, что в этом мире без отца я – ничто, пустое место.
– Сесили, – Шейн говорил резко и быстро, он был в корне не согласен с ней, – я хочу процитировать тебя. Это чушь.
Она дернулась головой назад так сильно, как будто он наотмашь ударил ее по лицу.
– Нет, нет. Лучше честно признаться самой себе, что это правда. Вместе с тем я поняла, что глупо жить только ради отца. И это осознание подхлестнуло мое желание участвовать в выборах. Теперь я буду работать на себя. Кроме того, это ведь моя давняя мечта. Нельзя упускать такой шанс, мне нельзя проиграть. Я даже не хочу думать об этом.
Ее поза, сверкающие синие глаза, поднятый вверх подбородок – все красноречиво говорило о ее решимости. Разубеждать ее сейчас было бы крайне опрометчиво и даже бессмысленно. Шейн со вздохом промолвил:
– И тогда на сцене появился Майлз Флетчер, я угадал?
Сесили кивнула:
– Только не думай обо мне так плохо, пожалуйста.
Он не собирался так легко отступать. Простить и согласиться с ней? Нет, ни за что!
– Лучше расскажи мне, как ты себе все это представляешь. И мы вместе подумаем над тем, нельзя ли как-нибудь это поправить. Проще говоря – найти другой способ.
Ее глаза радостно загорелись, но тут же потухли.
– Другого способа нет. Конечно, брак не гарантирует мне победу, зато в несколько раз увеличивает мои шансы. Если я не выйду за него замуж, то мне не избежать поражения.
– Как знать. – Шейн пытался мягко убедить ее в том, что она поступает слишком опрометчиво, но он сам не мог понять, как она смогла додуматься до такой ерунды. – Сесили, на дворе не восемнадцатый век. Посмотри, сколько геев и в сенате и в палате.
– А ты откуда это знаешь? – возразила она. – Может быть, они вовсе и не геи.
Хотя Шейну об этом было многое известно, он не стал спорить, а лишь покачал головой.
– Зато они все женаты, – вздохнула она.
Шейн лишь развел руками:
– Но почему твоя предвыборная кампания так завязана на семейном положении? Это даже смешно.
– Вовсе нет. Конечно, здесь важны и другие факторы, но я не знаю, как их использовать. Я молодая женщина, поэтому пришлось как следует постараться, чтобы получить поддержку среди членов моей партии. Поверь, это было нелегко.
– Почему?
Сесили пожала плечами и принялась рассматривать ногти на правой руке:
– Ты не один, есть и другие, кто считает меня Снежной Королевой.
Шейну стало неловко. Но разве он злоупотреблял этой шуткой? Конечно, нет: так, бросал мимоходом, от случая к случаю. За прошедшие девять месяцев сколько раз он виделся с ней? Очень редко, раза два-три или чуть больше.
– Но я думаю, – голос Сесили звучал трогательно, почти умоляюще, – мне удастся изменить их мнение в лучшую сторону. Я постараюсь. Просто я всегда держалась в тени, а, как известно, обстоятельства накладывают отпечаток. Но со временем, обладая другими возможностями, я сумею предстать в более привлекательном свете.
Что за путаница в ее голове! Шейн давно не слышал такой бредятины, на его взгляд, совершенно бессмысленной. Хотя одно было ему совершенно ясно: Сесили верила, что ее брак с Майлзом Флетчером крайне необходим, потому что, по ее твердому убеждению, только таким путем она могла воплотить свою самую заветную мечту в жизнь.
С точки зрения Шейна, это была полная чушь, тем не менее у него хватило ума сообразить, что сейчас не время уговаривать ее отказаться от этой глупой затеи.
– Интересно, как и в чем Майлз поможет тебе? Он же круглый болван!
Сесили опять вскочила, он ее не удерживал, и принялась бегать взад-вперед.
Откинув волосы назад, она решительно проговорила:
– Он уважаемый член нашей партии, – она снова откинула прядь волос назад, – кроме того, у него есть и деньги, и связи.
Шейн прищурился:
– А у него что за интерес?
Сесили остановилась как вкопанная:
– Прости, что ты сказал?
– Ты говорила, что между вами нет физической близости, так? Но тогда зачем ему нужен этот брак?
– Ты к чему клонишь? – Сесили нахмурилась.
Шейн подался корпусом вперед, упираясь локтями в колени и положив подбородок на ладони.
Что-то здесь было нечисто, но зная прямолинейный характер Сесили, он понимал, что она ничего не утаивает от него. Но тогда все выглядело более чем странно.
– Неужели тебе ничего не известно о его намерениях?
Она закусила губу:
– Я не спрашивала его.
Шейну стало смешно. Удивленно приподняв брови, он заметил:
– Постой, давай кое-что выясним. Это даже интересно. Ты собрала на меня, постороннего человека, целое досье, в котором содержится куча всевозможных фактов и сведений из моей жизни, и в то же время ты не удосужилась задать столь важный вопрос своему избраннику, причем, заметь, нелюбимому и нелюбящему.
