Ну что за упрямство! Но теперь после того, как он заронил в ее душу зерно сомнений, ему оставалось ждать, прорастет ли оно, или же будет нещадно выдрано, как сорняк, вместе с другими его увещеваниями.
– Хорошо, пусть будет по-твоему, – вздохнул он.
Выпрямившись, Шейн уселся поудобнее, взглянул в боковое зеркало, проверяя, нет ли сзади него на дороге других машин, затем нажал на газ и снова выехал на шоссе.
Они оба молчали. Тишину в салоне нарушали лишь гул мотора и шум кондиционера. От Сесили веяло арктическим холодом.
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем она раздраженно пробурчала:
– Что она за птица, Харпер Холт?
Шейн расхохотался:
– Поверь, она тебе понравится, как только ты узнаешь ее поближе.
– Ни за что не понравится, – сухо отрезала Сесили и едко прибавила. – Но тебе, как я вижу, она уже понравилась.
Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал:
– Для того чтобы поднять тебе настроение, признаюсь: я, как и ты, строил те же самые планы, пока не встретил тебя. – Он подмигнул ей: – Ты понимаешь, о чем идет речь.
Сесили уставилась на него широко раскрытыми глазами:
– Никак не пойму, отчего это у меня должно подняться настроение?
– Эти планы строились не назло кому-то.
Она, еще раздраженная и обозленная на него, нервно заерзала на своем месте:
– Почему вы разошлись?
– Мы всегда были с ней большими друзьями. Родились в рабочих семьях, росли в чикагских спальных районах на Южной стороне. Вот почему во многом мы одинаково смотрим на жизнь. Даже перестав встречаться, мы по-прежнему помогаем друг другу.
– И только-то?
Шейн прекрасно понимал, на что она намекает, не уточняя то ли из гордости, то ли из деликатности. Он решил помочь ей – вывести ее из неловкого положения.
– Больше я не коснусь ее даже пальцем, так что можешь не волноваться.
– Ты не обманываешь?
– Нет, нет и нет, – он бросил на нее многозначительный взгляд. – Надеюсь, Майлз тоже не дотронется до тебя ни одним пальцем.
Сесили взглянула на него с откровенным удивлением: это что – шутка с его стороны?
– Конечно, нет. Что за бред!
Он покачал головой. Неужели она сама не понимает, какую совершает ошибку, выходя замуж за человека, которому даже мысленно не позволяет касаться себя? Ему отчаянно хотелось вразумить ее, но как это сделать, он не знал. Оставалось лишь надеяться, что со временем она сама все поймет и образумится. Очень-очень редко кто-либо испытывает благодарность к тому, кто указывает на его ошибки. Как известно, не буди лихо, пока оно тихо. Помня об этом, Шейн проявил благоразумие:
– Как хорошо, когда мы так понимаем друг друга!
Сесили кивнула в ответ.
Он ласково сжал ее пальцы:
– Я хочу попросить тебя об одном небольшом одолжении.
– О каком же?
– В субботу мне надо навестить мою тетушку, я хочу, чтобы мы поехали вместе.
– Ты хочешь, чтобы я поехала вместе с тобой?
– Вот именно.
Придвинувшись, она положила голову ему на плечо.
– Я согласна.
Он поцеловал ее, как это делают родители, точно в макушку:
– Послушная девочка.
Она шутливо пихнула его локтем в бок.
– Ты невыносим.
Они не заметили, как проехали несколько следующих миль, так им было хорошо и покойно вместе. Блаженное, сладостное молчание прервал тяжелый вздох Сесили.
– Что с тобой? – тихо спросил он.
– Только сейчас до меня дошло, какую глупость я сделала.
Он нежно сжал ее бедро:
– Вот и хорошо, раз тебе это понятно.
Шейн высадил Сесили у дверей ее дома. Пусть побудет наедине со своими тревогами и вопросами до начала благотворительного вечера. У него было назначено несколько важных встреч, в том числе с мэром, на последнюю точно нельзя было опаздывать. После упоительного, сводящего ее с ума поцелуя Шейн торопливо вышел из ее квартиры и уехал. А она осталась… Походив без толку по дому, который казался ей пустым и холодным, не зная, чем занять себя, она погрузилась в размышления.
В ее сознании снова и снова, словно у нее заело пластинку, звучали его слова.
Как это было ни горько сознавать, но Шейн был абсолютно прав.
Да, лет с шести Сесили мечтала заниматься политикой. В самые трудные минуты жизни мечта поддерживала ее, заводила ее, заставляя двигаться вперед, когда больше не было ни сил, ни желания.
Когда она осталась без друзей, подруг. Одинокая, никому не нужная…
Но Сесили никогда не удосуживалась остановиться и задать себе вопрос: почему, ради чего, зачем? Она внимательно изучала жизнь великих политиков и не могла не заметить, что ими двигали страсть и убежденность. А где ее страсть и убежденность? Что она сделала для осуществления своей мечты, не считая глупых галочек напротив выполненных пунктов в составленном ею списке целей, которые она решила добиться в жизни? Это открытие поразило ее.
Сесили глубоко вздохнула, беспокойство и душевное томление овладели ею. Сперва она начала винить во всем свою поездку в Ривайвл и Шейна, но ни то, ни другое тут были совсем ни при чем.
Так почему она не поинтересовалась у своего жениха, какие двигали им мотивы? Почему Майлз согласился на помолвку?
Ну что ж, пришла пора для решительного объяснения. Сесили взяла телефон. Среди вороха пропущенных звонков торопливо поискала номер Майлза и нашла его.
Трубку он взял быстро, через три гудка, его «здравствуй» прозвучало, как всегда отрывисто, резко, уверенно.
В тот же миг ей захотелось бросить телефон, но привычка взяла верх, она привычно – спокойно и с вежливой интонацией – ответила:
– Здравствуй, Майлз.
– Сесили, дорогая, как я рад тебя слышать! – Майлз мастерки владел собой, в его голосе не было ни намека на то раздражение, которое он должен был испытывать из-за того, что она явно избегала его.
– Как твои дела, Майлз? – поинтересовалась Сесили, моментально настораживаясь и настраиваясь на нужную волну. Она сразу почувствовала, как ее прежнее натренированное, закаленное «я» вытесняет внутри ее души все остальное, сейчас явно лишнее и мешающее разговору.
– Очень хорошо, дорогая.
Перед ее мысленным взором возник образ Майлза. Темные волосы, тронутые сединой. Острый, пронзительный, умный взгляд карих глаз на фоне улыбающегося и довольно красивого лица. Все было бы хорошо, если бы не одно «но», она не понимала и не знала того мужчину, за которого выходила замуж, с кем собиралась жить под одной крышей, идти вместе с ним по жизни. Она даже не знала ни даты его рождения, ни какой его любимый цвет. Одним словом, ничего. Сесили нахмурилась. То, на что раньше она не обращала внимания, вдруг предстало перед ней в пугающей полноте и ясности. Он был для нее чужим человеком, точно так же, как и она для него.
