Утомленная внутренней борьбой, Сесили, словно моля о помощи, взглянула на него. Лучше бы она этого не делала. Стиснув зубы, Сесили впилась ногтями одной руки в ладонь другой. Шейн был прекрасен. Расстегнутый черный смокинг подчеркивал ширину его плеч, его небрежная поза служила наглядным отражением силы и мужественности.
Мурашки забегали у нее по спине, он был великолепен.
Волны возбуждения, передавшиеся от нее к нему, заставили его тут же посмотреть в ее сторону.
«Моя ты, моя, только ты». Этот немой диалог, как биение сердца, пульсирующей, упругой нитью протянулся между ними.
Сесили чувствовала эту связь – как его желание подчинять, так и ее – подчиняться. Он подчинил ее своей власти или точнее страсти, но она не только не хотела освобождения, но и не представляла теперь свою жизнь без него.
Одна его рука лежала на столе. Он не спеша начал делать характерные ритмические движения большим и двумя соседними пальцами, смысл которых Сесили уловила моментально. Краска бросилась ей в лицо. Дыхание стало короче и прерывистее. Она смотрела на его руку как завороженная, вспомнив, как точно такими же движениями он довел ее до высшей степени наслаждения – до оргазма.
– Сесили. – Звук ее имени прервал сладостный рой воспоминаний.
– Извините, я не расслышала, – поспешно сказала она, поворачиваясь к соседям по столику.
Майлз нахмурился. Он явно был раздосадован:
– Миссис Уинстон спрашивает нас о том, наметили ли мы с тобой дату нашей свадьбы.
Лицо Сесили, как обычно, представляло собой улыбающуюся маску. Она машинально поправила обручальное кольцо, подаренное Майлзом. Кольцо было слишком тяжелым и большим, оно невольно напоминало ей о сделанной ошибке, которую теперь надо было каким-то образом исправить.
– Нет, точно еще не решили, но полагаем, что следующей весной.
Объяснение прозвучало так, как и должно было прозвучать. В обтекаемой любезной форме.
– Вы такая очаровательная пара, – пропела жена Чарлза Уинстона Третьего, прежде чем с неодобрением посмотреть на глубочайший вырез на платье Сесили.
– О, вы так любезны, – отозвалась Сесили голосом сладким, как мед.
Сидевшая напротив нее Баффи Томпсон, привычное лицо на подобного рода мероприятиях, хмыкнула:
– Какое необычное платье.
Подобно большинству присутствующих на вечере, она вышла замуж не по любви, отдав предпочтение деньгам и положению в обществе. Ее супруг, который был старше ее по меньшей мере лет на двадцать пять, сидел рядом с Баффи и запускал глаза за вырез на платье Сесили. Заметив это, Баффи нахмурилась. Затем с присущими ей ехидством и хитростью она окинула Сесили презрительным взглядом, но ее накачанное ботоксом лицо и щеки со вставленными имплантатами не в состоянии были выразить то презрение, которое Баффи хотела изобразить.
Сесили с трудом удержалась от желания отплатить Баффи той же самой монетой, ехидно бросив ей в лицо: «Знаете, даже несмотря на все ваши пластиковые косметологические ухищрения вы все равно выглядите скверно».
Нет, Шейн точно оказывал на нее очень дурное влияние.
Как же Томпсоны и Уинстоны будут ошеломлены, как раскроются их рты от изумления, словно у рыб, выброшенных на берег! Представив себе такую картину, Сесили улыбнулась: как жаль, что Шейн не сидит рядом с ней, он заметил бы, насколько смешны эти люди, и оценил бы ее насмешку.
– Я приобрела его в небольшом бутике в центре городе. Ходила днем по магазинам, увидев его, не удержалась и купила, так оно мне понравилось.
В этом платье она была почти неузнаваема. Для благотворительного вечера Сесили приготовила такой наряд, какой полагается надевать в подобных случаях. Темно-серые цвета, строгие линии, классический покрой. Никакой излишней откровенности. Никакой излишней сексуальности. Ничего, что бы бросалось в глаза. Все, как у всех, чтобы не выделяться на общем фоне.
Но как только Сесили увидела это платье, она не смогла устоять против соблазна. После примерки, когда Сесили увидела себя в новом облике, пронизанном соблазнительной сексуальностью, – сомнения, если таковые и были, отпали окончательно. Она с замирающим сердцем представляла себе лицо Шейна, когда он увидит ее.
Сесили украдкой взглянула на него, и тут же ее глаза встретились с устремленными на нее его глазами, она с плохо скрытым удовольствием отвела их в сторону.
Да, с выбором платья она не ошиблась, оно оправдало самые смелые ее предположения.
А то, что многие из гостей взирали на нее или с негодованием, или с презрением, ее нисколько не тревожило.
Баффи поерзала на своем месте, однако ее плоская грудь никак не отреагировала на телодвижения хозяйки.
– Я никогда там не была.
– О, непременно зайдите, – посоветовала Сесили, делая вид, что не замечает горячий пристальный взгляд Шейна. – Его владелица просто очаровательна. Вы не поверите, но она сама придумала этот наряд.
Баффи наморщила нос:
– Я заказываю себе платья только у самых известных модельеров.
Сесили улыбнулась как можно приятнее и любезнее:
– О да, на вас их творения смотрятся восхитительно.
Разговаривать с такими людьми, как Баффи, пытающимися унизить ее изысканно-утонченным способом, было невероятно утомительно и скучно.
Сесили нахмурилась. А чем она лучше Баффи? Хотя она сама никого и никогда не обливала явным презрением, если только ее не провоцировали на это, тем не менее она ведь тоже, чего греха таить, нарушала одну из заповедей, запрещавшую осуждение. Скольких женщин она молчаливо осуждала за не слишком выдержанный стиль в одежде? За то, что они выделялись из толпы своими нарядами? Сколько раз она закатывала глаза в притворном ужасе при виде кричащих нарядов, надеваемых из-за вспыхнувшей страсти?
Неужели она стала такой женщиной? И хочет ли она быть именно такой? Ради чего она живет? Для того чтобы тонкими, искусно замаскированными шутками и колкостями унижать людей, ставя их заведомо ниже себя, вместо того, чтобы помогать им стать лучше, вселяя в них уверенность и силу?
Разве Мадди и ее подруги не были полны доброжелательности по отношению к людям? Конечно, они тоже шутили и смеялись, но в их дружбе и преданности не было ни лжи, ни притворства. Они любили и поддерживали друг друга. Любили на самом деле. Не в этом ли смысл жизни?
Не лучше ли жить именно так? Или, по крайней мере, стремиться к этому?
Но тут ход мыслей Сесили прервала председательница благотворительного вечера. Она вышла на подиум и начала свою речь с благодарности всем тем, кто сделал щедрые пожертвования и тем самым обеспечили успех проводимому мероприятию.
Председательница широко улыбнулась и, протянув руку точно так же, как это делают симпатичные девушки при демонстрации новых моделей автомобилей, воскликнула:
