Припарковавшись за полквартала от ее дома, он выскочил из машины и полетел, словно на крыльях. Он не шел, а почти бежал. По лестнице он взлетел, перепрыгивая через две ступеньки. Он позвонил, с трудом переводя дух.
Не успел Шейн отдышаться, как дверь отворилась, и его дыхание пресеклось.
Сесили опять переоделась.
Ему не хватало воздуха, он смотрел на нее с открытым от удивления ртом не в силах сделать ни вдоха, ни выдоха.
Она стояла, упершись руками в бока. На ней было кружевное интимное белье.
– Как видишь, я ждала тебя.
Низкий, затрагивающий душу тембр ее голоса удивительным образом сочетался с ее сексапильными губами.
Не в силах вымолвить ни слова, Шейн молча зашел внутрь. Он боялся дотронуться до нее, так как полагал, и не без оснований, что самообладание тут же изменит ему. Ее ноги обтягивали чулки с темными подвязками, подчеркивающими гладкость и упругость ее бедер. Черный корсет делал ее талию еще тоньше, а полуоткрытая грудь соблазнительно выпирала наружу.
Сесили посмотрела ему за спину:
– Ты забыл закрыть дверь.
Если к Шейну дар речи еще не вернулся, то Сесили буквально излучала уверенность и спокойствие. Он машинально взялся за ручку и захлопнул дверь.
Как только защелкнулся замок, она встала перед ним на колени.
Боже. Неужели… прямо сейчас.
Да, но прежде чем это случится, его хватит сердечный удар, и он умрет прямо здесь, на месте. Тем временем ее тонкие пальцы расстегнули ремень на его брюках. Хладнокровия ей было не занимать, еще один миг, и коротко взвизгнула молния.
Не так он себе представлял этот момент. Не так он намеревался это проделать. Но остановить, удержать ее было выше его сил.
Он обессилено прислонился спиной к дверям, рукой играя прядями ее волос, наслаждаясь их шелковистостью.
Подняв голову, она взглянула прямо ему в лицо. Ее глаза, окруженные густыми длинными ресницами, излучали жар желания. Его рука скользнула ниже, на шею, туда, где билась – часто и нетерпеливо – маленькая синяя жилка. По ее губам скользнула сладострастная, сексуальная улыбка, ее рука незаметно заползла под резинку его трусов, чуть поглаживая и как бы дразня его. От этой легкой, почти невесомой ласки у него едва не подогнулись колени, член стал твердым, казалось, еще один миг, и у него в самом деле не выдержит сердце.
Сперва ему, как мужчине, не хотелось отдавать ей инициативу, но затем он уступил, так было удобнее и приличнее – не отталкивая ее, он тем самым не наносил ей обиды. Шейн ласково провел рукой по ее шее и щеке:
– Ты прекрасна.
В этот миг она погладила кончиками пальцев его член и яички.
Он едва не захлебнулся воздухом от остроты наслаждения.
Какая сладостная мука!
– Похоже, тебе начинает нравиться, – прошептала она игриво.
Он порывисто нагнулся к ней, чуть оттянул ее голову за волосы и впился губами в ее чувственный рот. Ответный поцелуй Сесили был не менее, если не более сладострастным.
Когда Шейн наконец оторвался от ее сладостных губ и с хриплым свистом втянул в себя воздух, он честно признался:
– Очень нравится.
Ее пальцы слегка коснулись его напряженной, изнывающей плоти, погладив самый край.
– Знаешь, весь вечер я мечтала только об этом.
– О чем? – Ему из упрямства хотелось услышать ее откровенное признание.
– О том, чтобы взять в рот твой член и сосать его. Сводить тебя с ума этой лаской, чтобы ты окончательно потерял голову.
Шейн на миг замер:
– Ты думала об этом в течение всего обеда?
– Тебя это удивляет? А сейчас веришь? – Она легко лизнула край его плоти, обвела языком вокруг, одним этим простым движением сводя его с ума. У Шейна все закружилось перед глазами.
Подняв глаза и смотря ему прямо в лицо, она взяла весь член в рот и сделала всасывающее движение.
У него глаза едва не вылезли из орбит, настолько велико было наслаждение. Прежде ему никогда не доводилось испытывать ничего подобного.
Оторвавшись, Сесили не без лукавства произнесла:
– То я была твоей, а теперь ты мой.
– Сесили, – прерывистым умоляющим голосом отозвался он.
Ее упругий язык нежно вылизывал весь его член, а мягкие касания губами лишь усиливали доставляемое ею удовольствие.
Сколько раз он рисовал в своем воображении подобные картины, сколько раз фантазировал, придумывал, изнывая от желания.
Она еще раз со смачным причмокиванием сделала всасывающее движение, затем откинула назад голову.
– Мне кажется, что ты закрепощен.
Еще не совсем придя в себя, он затуманенными глазами посмотрел на нее.
– Я чувствую, что ты внутренне зажат. Перестань сдерживаться.
Шейн ласково погладил ее по щеке.
– Ты понимаешь, о чем меня просишь?
– Да, понимаю. – Сесили опять облизала головку члена так, словно это было эскимо на палочке. – Сделай мне одолжение, Шейн. – Она кокетливо посмотрела на него: – Пожалуйста.
Шейн молчал. Стоя на коленях, Сесили напряжено всматривалась в его лицо, на котором явственно отражалась борьба порочной страсти с неуверенностью. По всей видимости, он не верил ей, он явно колебался, полагая, что она не совсем ясно понимает, о чем просит его. Но Сесили прекрасно знала, что ей надо. Конечно, он догадывался, насколько она порочна, но и она раскусила его.
Ей хотелось, чтобы он освободился от внутреннего давящего напряжения. Ей хотелось, чтобы этот высокомерный, сдержанный мужчина, умеющий так искусно доводить ее до оргазма, до сладострастного исступления, сам целиком отдался собственному наслаждению.
– Ну, пожалуйста! – умоляюще повторила она.
Он по-прежнему колебался, не желая уступать. Но судя по играющим желвакам на его скулах, это давалось ему нелегко.
Она погладила его плоть, твердую как камень, а сверху покрытую бархатистой кожей.
– Прошу тебя, Шейн, используй меня.
Наконец, судя по вспыхнувшему огню в его глазах, до него дошло. Рот искривился в плотоядной хищной усмешке. Зеленые глаза потемнели, их цвет сделался изумрудным. Он с такой силой потянул ее за волосы вверх и чуть назад, что ей стало больно, но для Сесили эта боль была сладостной и желанной.
Он поцеловал ее грубо, сильно, властно, так, как мужчина целует женщину, упиваясь своей силой и властью над ней. Так, как ей и было нужно. Она вся задрожала, с радостью подчиняясь ему. Обхватив рукой его за шею, она потянулась навстречу его поцелую.
Она отдалась ему, она была готова на все, лишь бы ему было хорошо.
