Тяжкий груз, лежавший у нее на сердце и угнетавший ее, больше ее не давил. Она поняла, что ей надо делать.
Прежде всего надо разорвать эту смешную, ненастоящую помолвку. Но как это сделать – вот вопрос? Разрыв больше не пугал ее, поскольку ей в голову пришла одна прекрасная мысль, и теперь она знала, чем ей следует заняться.
Размышляя над тем, что ей лучше всего удается, в чем она по-настоящему успешна и что в работе доставляет ей наибольшую радость, Сесили вдруг поняла, в чем состоит ее самая сильная сторона. Кому-то ее мысль могла показаться сумасшедшей, тем не менее ей нравилось расчищать авгиевы конюшни, это давало ей ощущение извращенного удовольствия – браться за какое-нибудь «грязное», почти безнадежное дело и «спасать положение», сводя к минимуму негативные последствия. Сколько раз она делала именно это, выручая отца? Его коллег по партии? Так почему бы ей не начать с помощью этого умения зарабатывать себе на жизнь? Тем более что работы на этом поприще было хоть отбавляй, особенно с учетом ее многочисленных связей. От самой этой мысли, от ее находки у Сесили сразу улучшилось настроение, а вот мысли о предвыборной кампании наводили на нее сплошную тоску.
Как только она со всем разберется, она обо всем расскажет Шейну, и тогда они решат, как быть дальше. Хотя тут было много неизвестного. Одно Сесили знала твердо: мучительная пустота внутри нее с появлением Шейна исчезла, более того, время шло, и она все больше убеждалась в том, что ее жизнь без Шейна бессмысленна.
А что чувствовал он? То же самое или нет? Они старательно избегали разговоров об этом, об их будущем, даже о своих чувствах. Подобная неопределенность вселяла неуверенность в сердце Сесили.
Краем глаза она смотрела на него – самоуверенного, светловолосого, управлявшего машиной с непринужденной небрежностью. На нем была простая майка военно-морского флота, обтягивающая его мускулистые загорелые руки. Танцующий свет в его светлых волосах, скрытая сила в его руках и таких нежных и сильных пальцах невольно вызвали у Сесили смутное сомнение. Так ли уж она хороша и желанна? Подходит ли она ему?
Он искоса взглянул на нее:
– Могу сказать, о чем ты думаешь.
Она закусила губу. Не верить ему, усмехаться она не могла. Шейн всегда был не просто вежлив, он был предупредителен, угадывая все ее желания, минутные капризы, безошибочно определяя, что ей нравится, а что нет. Скажи ей кто-нибудь раньше, что такое возможно, она ни за что не поверила бы. Она почти физически чувствовала его заботу. И эта забота подсказывала ей, насколько она ему дорога.
Подвинувшись вбок и упершись спиной о дверцу машины так, чтобы иметь возможность прямо смотреть на него, она открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь шутливо-колкое, как вдруг с ее губ слетел неожиданный, удививший ее саму вопрос:
– Ты очень успешный бизнесмен, но тебя словно гнетет чувство вины. В чем дело?
– Ни в чем. – Короткий ответ прозвучал быстро, словно хук справа.
– Нет, с тобой явно что-то не так. Ты как будто считаешь, что тебе надо извиниться за то, что ты добился такого успеха.
– Ну что ты заладила – успех, успех?! В этом нет ничего особенного. Все вышло само собой.
Сесили недоверчиво покачала головой:
– Это невозможно. Ты явно привык все планировать и обо всем заботиться. Так ты устроен. Это у тебя в крови.
– Дело не в крови, – вздохнул Шей. – Всему виной нужда. Как известно, нужда научит всему. Если бы не умер мой отец, то скорее всего из меня ничего бы не вышло. Работал бы кое-как, жил бы от зарплаты до зарплаты.
– Не хитри. Я не верю ни единому твоему слову.
– Тебе этого не понять. – Лицо Шейна стало мрачным и серьезным. – Ты судишь о вещах, о которых не имеешь ни малейшего представления.
Она мягко положила руку ему на ногу:
– Шейн, ты ни в чем не виноват, тебе незачем упрекать себя в чем бы то ни было. Просто невероятно, сколь многого ты добился в жизни!
Сесили ощутила, как он весь напрягся.
– Все было бы иначе, если бы я имел возможность выбирать. Скорее всего, предпочел бы легкий путь, а там свернул бы на кривую дорожку.
– Что-то не верится. Но даже если ты говоришь об этом серьезно, ну и что? В конце концов, этого не случилось.
– Мне тяжело, мучительно больно думать, что отец умер для того, чтобы я стал человеком, настоящим человеком.
Так вот в чем дело. Вот какой скелет прятался в его шкафу.
Сесили пододвинулась к нему, желая его утешить.
– Конечно, ты прав. Если бы твой отец не умер, ты был бы другим человеком. Вероятно, совсем не богатым, возможно, бездельником. Или простым бухгалтером.
Шейн бросил на нее сердитый взгляд, а она, положив голову ему на плечо, рассмеялась:
– Одно я знаю твердо, кем бы ты ни стал, в любом случае ты никогда бы не был дурным человеком.
– Как знать, – возразил он.
– Признаюсь тебе по секрету, на другую ночь, когда мы, девушки, собрались в доме Грейси, Мадди кое-что поведала о тебе.
Ее будущая невестка с самым невинным видом рассказала несколько историй из жизни брата. Но Сесили прекрасно поняла, кому было адресовано столь откровенное его расхваливание. Была ли в этом такая уж необходимость? Скорее всего, нет, она и без подобной рекламы успела должным образом оценить, как его добродетели, так и другие, не самые добродетельные стороны, причем в последних, на ее взгляд, было не меньше достоинств, чем в самих добродетелях.
– Мадди рассказала о том, как на школьном вечере она столкнулась с одним неприятным типом с хулиганскими наклонностями, который начал грубо приставать к ней. Ты, наверное, помнишь об этом?
Шейн усмехнулся:
– Еще бы. Мне позвонил Джеймс и срывающимся голосом сообщил, что у Мадди большие неприятности, что, впрочем, было недалеко от истины.
– Она сказала, ты буквально спас ее. Ты так врезал тому типу, что тот упал без сознания.
Шейн рассмеялся:
– Думаю, после этого урока он стал повежливее вести себя с девушками.
– Кроме того, Мадди рассказала историю о своей кошке, Флаффи, как ты снял ее с верхушки дерева, откуда она боялась спуститься. Как ты надавал ребятам, издевавшимся над Джеймсом, по шее. Как ты украл из стола сестры Маргарет кое-какие улики, чтобы спасти Мадди, которую обвиняли в том, что именно она нарисовала кое-какие рисунки на стене. Как ты взял вину Эвана на себя, когда тот из озорства включил сирену пожарной тревоги, чтобы его не исключили из футбольной команды.
Сесили внимательно посмотрела на Шейна:
– Мадди ведь ничего не придумала, правда?
– Мадди слишком много болтает, – нахмурился Шейн.
Сесили рассмеялась, уткнувшись головой ему в плечо.
– Видишь, я права, отпираться бессмысленно.
