Сесили не стала спорить насчет полной неуместности подобного сравнения, Шейн даже рядом не стоял с рабочим-строителем.
– Да-а, а почему бы и нет?
– Ты способна на большее. Итак, я жду тебя через пять часов.
Больше всего на свете Сесили хотелось послать отца с его угрозами куда подальше, но, к сожалению, этого никак нельзя было делать. Из-за Шейна, чтобы не навредить ему.
Первым ее порывом было броситься к нему и обо всем рассказать, но тут же она одумалась. Нет, он никогда ни о чем не узнает. Теперь Сесили хорошо понимала, на что готов Шейн ради тех, кого любит, чем он мог пожертвовать ради их счастья. Эта забота, скорее даже любовь, читалась в его глазах, чувствовалась в его ласках, в каждом движении, которое он дарил ей последней ночью.
Она не сомневалась в смелости Шейна и даже в некотором его безрассудстве. Предугадать его действия было несложно: ради нее Шейн, не задумываясь, пожертвует этим контрактом.
Прошлой ночью она обещала, что позаботиться о нем. И вот уже на следующей день приходилось держать данное ею слово – все произошло быстрее и неожиданнее, чем она предполагала. Закрыв глаза, она тихо промолвила:
– Я буду вовремя.
Сесили не было за завтраком, и Шейн отправился на ее поиски. Когда они утром расставались, она собиралась принять душ, но с того момента прошло более часа, а она так и не появилась.
За завтраком, проходившем на открытом воздухе во внутреннем дворике, разговоры велись о нем, но Шейн не обращал внимания на всякие намеки и шутливые вопросы. Ему было не до этого. Все его мысли вертелись вокруг Сесили. Прошедшая ночь раскрыла ему глаза: он любил Сесили. А она его. Ни в том, ни в другом у него не было никаких сомнений.
В ночной темноте они поведали о своей любви друг другу самыми разнообразными способами – как известно, для этого слова не нужны, они, скорее, даже помеха.
Все случилось быстро. Пожалуй, даже слишком быстро. Когда она, нежно погладив его по щеке, сказала, что позаботится о нем, у него сладко и горько защемило в груди. Шейн уже не понимал, когда в последний раз кто-то заботился о нем. Впрочем, он не нуждался ни в чьей заботе и не хотел, чтобы о нем кто-то заботился. Забота о своих близких была для него долгом и работой, которую он выполнял охотно и добросовестно. Но Сесили не походила на женщин из его ближайшего окружения. Она могла подставить плечо и облегчить ту ношу, которую он взвалил на свои плечи. Она была сделана из другого материала, ему казалось, что никакая ноша не может ее раздавить.
Слишком много в ней было нравственной силы, слишком много упорства или упрямства. Они с ней были очень в этом похожи.
Постучав в дверь ее комнаты, он осторожно вошел. Комната была пуста. В глаза бросилась аккуратно убранная постель и колыхавшиеся под порывами весеннего ветра занавески на окнах.
Но Сесили здесь не было.
Сперва он растерялся, а потом встревожился. Что-то еле слышно шелестело. На полочке белел лист бумаги, придавленный старомодным телефоном, края бумаги колыхались от ветра. Он вытащил лист и прочитал то, что на нем было написано.
«Шейн, мне надо срочно отъехать в город. Очень важная встреча. Вернусь сегодня поздно вечером.
С.»
Содержание записки не успокоило его.
Почему она не предупредила его? Не позвонила? Черт, даже не отправила сообщение?!
Почему она оставила именно записку?
Что за ерунда?
Шейн торопливо спустился вниз и выбежал на парадное крыльцо. Конечно, ее машины нигде не было.
Итак, она уехала в Чикаго? Не поговорив с ним? Проще говоря, улизнула?!
Он вынул телефон из кармана. От Сесили не было ничего. Он набрал ее номер, телефон переадресовал его звонок на голосовую почту.
Что-то случилось, вне всякого сомнения.
Ничего не соображая, машинально сжимая в руке ее записку, Шейн через дом быстро прошел во внутренний дворик и сразу подлетел к Шарлотте Райли:
– Она уехала.
Шарлотта так растерялась, что чуть было не выронила вилку из руки.
– Пардон? – спросила она по-французски.
Волнение, злость и страх охватили Шейна с такой силой, что он буквально выплеснул все это на мать Сесили.
– Сесили. Ваша дочь. Она уехала.
Золотистые глаза Шарлотты потемнели:
– Уехала все-таки?
Шейн бросил на стол перед ней скомканную записку:
– Она пишет, что у нее важная экстренная встреча и что она вернется ночью.
Лицо Шарлотты прояснилось, сама она, видимо, успокоилась. Все, кто сидел за столом, также облегченно вздохнули.
Шарлотта опять принялась за еду, тихо заметив:
– Зачем так переживать, раз она скоро вернется?
– Нет, тут что-то не так. – Шейн покачал головой.
Мадди удивленно приподняла брови:
– Шейн, она поехала на какую-то деловую встречу. Что тут особенного?
– Чушь.
Все хором твердили: нечего волноваться. Одним словом, несли чушь. Они не знали Сесили так, как знал ее он. Инстинктивно Шейн чувствовал опасность, внутреннее чутье его никогда не обманывало.
Митч, у которого сексуальный инстинкт, похоже, заглушил все остальные, положив руку на спинку стула Мадди, нежничая с ней, мимоходом обронил:
– Все хорошо, я в этом уверен. Наверно, у моего отца возникла проблема, решение которой он хочет поручить Сесили.
От злости Шейн едва не хватил кулаком по столу:
– Но за эти дни она вообще не разговаривала с отцом!
– Мало ли что случилось, она ведь по-прежнему работает на него, – резонно заметил Митч. Шейну захотелось как следует врезать кулаком по здравомыслящей башке своего зятя.
– Но тогда она обязательно сообщила бы мне об этом, а не уехала бы, не сказав ни слова.
Митч кивнул на помятую записку на столе:
– Зато она написала.
– Ну и что?! Неужели ты не понимаешь?
Джеймс кашлянул:
– Но ведь она вернется сегодня вечером, и ты тогда обо всем ее расспросишь.
Судя по опечаленному лицу Шарлотты, ей тоже все это не нравилось, но не более того:
– Я должна согласиться с Митчеллом. К сожалению, для Сесили нет ничего важнее работы.
Шейн растерялся – что ему еще надо сделать или сказать, чтобы они поверили, что его тревога отнюдь не беспричинна?
– Сесили ежедневно получала около двадцати голосовых сообщений, около ста текстовых сообщений, но не прослушала и не прочитала ни одно из них. Ее ноутбук по-прежнему лежит в ее спальне в сумке. Да ей было насрать на работу!
