Кивнув в знак приветствия, она произнесла сухим деловым тоном:
– Итак, джентльмены, давайте поговорим начистоту. Откройте ваши карты.
Отец улыбнулся, его лицо смягчилось:
– Узнаю мою девочку.
Сесили вздернула подбородок:
– Я ничья девочка.
Только один Шейн имел право считать ее своей и называть малышкой.
Майлз наклонился вперед, копируя ее позу, как опытный переговорщик, и источая всем своим видом благожелательность.
– Сесили, нам самим очень жаль, что все так вышло, но, поверь, мы на твоей стороне.
Она встретила его взгляд, не дрогнув и не отведя свой в сторону. Сесили, как и он, прекрасно разбиралась в психологии переговоров:
– Не надо относиться ко мне покровительственно. Выкладывайте вашу мерзкую схему шантажа, чтобы можно было начать обсуждать условия.
Майлз притворно вздохнул:
– Никакого шантажа не было бы вовсе, если бы ты держала в тайне свои отношения с Шейном Донованом.
– А также вовремя отвечала на наши звонки, – ледяным тоном произнес Натаниэл Райли.
Сесили пожала плечами:
– Я была занята.
Майлз накрыл ладонью ее руку:
– Конечно, я понимаю, наш брак нельзя назвать браком по любви, и охотно допускаю, что в будущем могут возникать ситуации, когда одному из нас надо будет с пониманием отнестись к личным слабостям другого. Со временем мы научимся понимать друг друга, благоразумие мне не чуждо. Я не против любовных связей, но по очевидным причинам выставлять их напоказ лучше не стоит.
Голос Майлза вдруг упал до шепота, как будто кабинет был нашпигован спрятанными микрофонами:
– Ты привела его к себе домой.
Как они узнали об этом? Впрочем, какая разница! Теперь это не имело никакого значения.
Она взглянула на отца. У него был утомленный вид. Надежда и смутное чувство нежности внезапно побудили Сесили дать ему возможность искупить свою вину перед ней, как дочерью.
– Неужели тебе на самом деле нравится слушать, как твоя дочь и ее жених обсуждают ее внебрачные связи?
Натаниэл Райли переплел пальцы рук и нахмурился:
– Ты ведь сама согласилась, и это соглашение тебя устроило.
Последняя надежда умерла, отозвавшись в сердце тупой ноющей болью.
– Ты прав, отец, никто меня не принуждал.
Было бы крайне глупо это отрицать. Теперь приходилось расхлебывать ту кашу, которую она сама же заварила.
– Похоже, мои отношения с Шейном Донованом никого не волнуют, не так ли?
– Нисколько, – откровенно признался Натаниэл Райли. – Если хочешь, можешь продолжать и дальше, только держи их в тайне.
Сесили презрительно и горько рассмеялась:
– Он ведь не простачок, такие игры ему не нужны. Итак, говорите ваши условия. На что я должна согласиться, чтобы вы оставили Шейна в покое?
– Ничего такого особенного, – как-то весело отозвался Майлз. – Наше соглашение по-прежнему в силе. Мы продолжаем поддерживать твою предвыборную кампанию до тех пор, пока ты хорошо играешь роль верной своему долгу жены.
Как хорошо ей это было знакомо! Слушать это было невыносимо скучно и утомительно. Сколько раз она сидела на подобных деловых встречах и совещаниях – не перечесть. Хотя раньше эти совещания никогда не касались ни ее, ни ее личных дел, но их тональность какой была, такой и осталась. Бесконечные переговоры, закулисные сделки, обмен информацией с целью извлечь выгоду или заручиться молчанием.
Все, больше никогда! Наплевать! Пора положить этому конец.
С нее достаточно. Как же ей все это надоело! Так жить она больше не может и не хочет. Может быть, ей этого никогда и не хотелось. Ей больше нравилось держаться в тени, находиться за кулисами событий и, образно говоря, передвигать фигуры, как в шахматах, до тех пор, пока не удастся нащупать правильную стратегию.
Действовать по указке отца или Майлза Сесили больше не хотела, и главное – быть зависимой от них.
Вкрадчивым, мягким голосом она спросила:
– А если я откажусь от своего намерения участвовать в выборах?
Взгляд отца стал еще острее и пронзительнее, но почти сразу он перевел его на Майлза. Тот молча кивнул.
– Это было бы очень хорошо.
Сесили вдруг осенило, внутри как будто вспыхнул свет, осветивший многое.
– Значит, это было всего лишь вашим «козырем в кармане», для того чтобы я согласилась на ваш план, не так ли?
Майлз скрестил руки на груди, принимая величественный, почти королевский вид:
– Конечно, мы поддерживали твое намерение участвовать в выборах, но это была слишком амбициозная цель.
Они не верили в нее – никогда, ни секунды. Две недели назад столь откровенное признание стало бы для нее ножом, воткнутым в сердце. Но хотя ей было ужасно больно и обидно, это уже не могло сломить ее. А ведь смогло бы прежде, ведь она тоже не верила в себя!
Но не теперь, когда в нее верил Шейн. Нет, она ни за что не подведет его!
– А какова же ваша настоящая цель?
– Ты же знаешь, что благодаря деньгам моей семьи и усилиям крупного бизнеса у меня появилась возможность собрать достаточно средств для предвыборной кампании. Я потратил несколько лет, чтобы приобрести внутри нашей партии и среди лоббистов необходимый вес и положение. Поддержка твоего отца существенно усиливает мое положение. Благодаря нашему браку и поддержке твоего отца на следующих выборах я выдвину свою кандидатуру на должность губернатора штата. – На губах Майлза расплылась самодовольная выжидательная улыбка, как будто Сесили, узнав о его планах, должна была разделить с ним его радость.
Лицо отца тоже сияло от возбуждения, таким радостным она его давно не видела.
– Это не пустые слова, Сесили. Более того, он на этом не остановится, в перспективе мы рассчитываем на Овальный кабинет в Белом доме.
Заветная мечта любого политика, но для отца, увы, она была недостижима, и он сам понимал это.
Майлза буквально распирало от удовольствия. Он напыжился и с торжествующим видом опустился в кресло.
Сесили перевела взгляд сперва на одного, потом на другого и обратно:
– А-а, наконец я поняла, речь идет о власти. Вот оно что!
– О Белом доме, – уточнил Натаниэл Райли.
Сесили фыркнула, и оба политических мужа тут же насторожились.
– Джентльмены, неужели вы забыли, чем кончились попытки ряда губернаторов Иллинойса? Вы метите в президенты, а попадете, как мне кажется, за решетку.
Майлз побагровел:
– Денег у меня и так достаточно.
