С такого рода проблемами она справлялась прекрасно, лучше, чем многие другие, так не пришло ли время обратить приобретенные навыки на пользу себе, а не другим людям, пусть даже и отцу?
Да, Сесили была властна над своей жизнью. Как знать, если ей повезет, возможно она сумеет извлечь выгоду даже из такого запутанного и скверного положения, в котором она оказалась? Сесили с чувством сжала руку Шарлотты:
– Я постараюсь, мама. Обещаю тебе.
Да, она справится, обязательно справится. Надо только придумать план действий.
Два дня спустя Сесили в привычном деловом наряде сидела в крохотном офисе брата. Митч задерживался. Ожидая его, она с любопытством огляделась вокруг.
Первое, что бросалось в глаза, – это царящие здесь бедность, запущенность и неухоженность. Одна стена была заставлена полками с юридической литературой. Обшарпанный стол вносил свою лепту в общий фон. Нынешний офис был полной противоположностью прежнему, который был у Митча в Чикаго. Бывший офис, поражавший своими огромными размерами, блеском и роскошью как бы говорил, кричал: вы пришли на прием к адвокату, консультация которого стоит не меньше, если не гораздо больше четырехсот долларов в час.
Сесили стало любопытно, как брат переносит столь резкую перемену. Как может жить в такой дыре, ничтожном городишке, который с трудом найдешь на карте, да и то не на каждой. Да, Митч изменился. Он больше не принадлежал к тому блестящему миру богатых, частью которого некогда был. Раньше Сесили искренне жалела его, но теперь, взглянув под другим углом, увидела брата таким, каким он был на самом деле. Счастливым. Довольным собой. Он обрел свое место в мире.
Интересно, а сумеет ли она найти свое место? Место, где ей будет так же хорошо, легко и радостно, как и Митчу?
Таким прибежищем, она очень хорошо это знала, для нее мог бы стать Шейн, но она намеренно избегала его и даже переехала жить в свободную спальню в домике Грейси. За все это время она видела его всего лишь раз. Это была напряженная, тяжелая минута. Он смотрел прямо, но мимо нее, казалось, что он стал к ней равнодушен, но по его глазам, по тому, что пряталось в их глубине, Сесили видела, как сильно он страдает.
Как же ей хотелось, чтобы его глаза опять засветились прежним радостным светом!
Дверь открылась, и она торопливо прогнала непонятно откуда взявшиеся слезы обратно. Незаметно смахнув просочившуюся слезинку, Сесили не спеша повернулась к брату. Последние две недели они часто виделись, но все равно он по-прежнему оставался для нее чужим.
Войдя, Митч кивнул, сразу наполнив пространство вокруг себя необычным, но впечатляющим ощущением полной своей тут уместности, оно как бы приросло к его коже, стало неотъемлемой частью его натуры, что он даже не пытался скрывать. Офис у него был совсем крошечный и неказистый, а на нем был дорогой, сшитый у хорошего портного костюм – наглядное напоминание о его прежней блестящей жизни, но костюм тоже казался тут уместным.
Сесили прищурилась, рассматривая брата. Как ему удалось так органично объединить две ипостаси – прежнюю и новую? Или Донованы обладали волшебным свойством – помогать находящимся рядом людям обрести цельность характера?
Митч вопросительно изогнул бровь:
– Почему ты так странно смотришь на меня?
Сесили заморгала и небрежно отмахнулась:
– Прости, пожалуйста, задумалась. Вспомнила, каким ты был раньше, и отметила, как ты сильно переменился.
Митч чуть-чуть улыбнулся краешками губ:
– Слишком отвлеченные рассуждения для делового визита в разгар рабочего дня.
– Возможно.
Стена неловкости, легкой отчужденности начала расти между ними, что сразу не понравилось Сесили; они же были родными братом и сестрой, и сейчас она нуждалась в родственной поддержке. Сесили не знала, за что ухватиться, Митч тоже не спешил подавать ей руку помощи. Ломать пресловутую стену никто из них пока не собирался.
– Так каким ветром тебя сюда занесло? – Митч обогнул стол и сел в кресло, жалобно заскрипевшее под тяжестью его тела.
Сесили попыталась перейти к делу, из-за которого пришла к нему, но вместо этого задала вопрос:
– Скажи, ты не скучаешь по…?
– По Чикаго? – переспросил брат, и никакой грусти не было ни в его голосе, ни в выражении его лица.
– Да, по прежней жизни?
Митч нашел ручку между разбросанными по всему столу бумагами и жестом пригласил сестру сесть.
– Поначалу скучал, но сейчас нисколько.
Сесили села и, скрестив руки, опустила их на колени:
– Из-за Мадди?
– Да, в основном из-за нее. Я предлагал ей вернуться в Чикаго, и я бы вернулся. Но по иронии судьбы я влюбился в Ривайвл. Без этого городка мне было бы скучно жить. Ривайвл стал моим домом, а Чикаго остался в прошлом.
У Сесили подкатил комок к горлу. Теперь, когда ее чувства вырвались на свободу, взяв верх над ее хладнокровием, вернуть их обратно под прежний жесткий контроль было не так легко. Ее чувства уже жили своей собственной жизнью, не подвластной ее благоразумию. Кашлянув, она попыталась заговорить о том, что ее привело сюда:
– Я так рада за тебя! Тебе удалось невозможное. Теперь ты живешь настоящей жизнью, и я восхищаюсь твоим выбором.
– Спасибо, – растерянно произнес брат.
Прежде чем перейти к своему делу, она решила извиниться перед ним – это был знак уважения, который Митч заслужил.
– Мне очень жаль, что все так вышло. Мне следовало бы поступить по-другому, жаль, что я не сумела.
Митч пожал плечами:
– Какое это теперь имеет значение? Никакого. Все окончилось для меня как нельзя лучше. Тебе не в чем винить себя, я сам во всем виноват.
Сесили тихо выдохнула:
– Я ничего не знала о соглашении между отцом и Томасом, пока это не выплыло наружу. Если бы мы были чуть ближе, ты мог бы рассказать мне о том, что происходит, а я смогла бы убедить тебя не уничтожать доказательства. Может быть, вместе мы придумали бы что-нибудь получше.
Сесили хотелось верить, что уж кто-кто, а она сумела бы найти правильный выход и тем самым помочь брату.
– Вряд ли от этого что-нибудь бы изменилось.
– Да, сейчас говорить об этом нет никакого смысла.
Прошлое – вот такое оно, его нельзя ни вернуть, ни исправить.
Митч повертел ручку между пальцами.
– Признателен тебе за сочувствие. Во избежание каких бы то ни было недоразумений запомни: я ни в чем не виню тебя.
Сесили закусила губу, чтобы не расплакаться, слезы подступили к горлу. Ей захотелось поделиться с братом самым сокровенным.
– Знаешь, я всегда так тебе завидовала!
Митч от удивления раскрыл рот:
