– Где вы были? – тут же задала вопрос Джулия.
Сесили пропустила вопрос мимо ушей:
– Я хочу узнать расписание встреч отца на сегодня, и как можно быстрее, если вас не затруднит.
Еле слышно запищал ее мобильный телефон, его характерный писк говорил о приеме электронного сообщения. Сообщения, которое она ждала. У Сесили быстро забилось сердце от волнения. Все складывалось пока как нельзя лучше.
– Он сейчас разговаривает с Полом.
– Отлично. Я еду к нему прямо сейчас.
Убрав мобильник в сумку, Сесили вышла на оживленную центральную улицу Чикаго, взяла такси и через четверть часа уже входила в офис отца.
Она не удосужилась постучаться. Пол еще не ушел. Он и отец что-то обсуждали, склонившись над бумагами. В воздухе явственно пахло военными действиями, и Сесили должна была опять принять в них участие, но теперь не на стороне отца, а на своей собственной.
Сенатор вскинул голову:
– О, Сесили!
– Отец. – Она тоже поздоровалась и, повернувшись к Полу, официальным тоном проговорила: – Пожалуйста, оставьте нас наедине, мне необходимо переговорить с отцом конфиденциально.
Пол вопросительно посмотрел на своего босса, сенатор молча кивнул. Не говоря ни слова, Пол собрал бумаги и вышел из кабинета.
– Кого я могу благодарить за удовольствие видеть тебя? – Отец выглядел уставшим, постаревшим, под глазами висели мешки. – Звонила твоя мать, оказывается, меня не приглашают на свадьбу. Может быть, ты приехала сюда с миртовой ветвью в руках?
– Нет, ты не угадал. – Сесили села за стол. – Мне надоело быть посредником между тобой и мамой.
Лицо сенатора порозовело, потом побагровело. Конечно, от гнева, а не от стыда, у Сесили не было никаких сомнений на этот счет.
– Хорошо. В таком случае твой визит, вероятно, связан с твоей предвыборной кампанией?
– О нет, я выхожу из предвыборной гонки. – Едва она произнесла вслух эти слова, как ей тут же стало легко и свободно, словно с души скатился камень весом в тысячу фунтов. – У меня больше нет желания участвовать в ней.
Ощущение свободы овладело Сесили. С нее как будто спали тяжелые цепи, теперь ее ничто не связывало, но и ничто не защищало, ее положение стало неустойчивым, уязвимым, но оно придало ее жизни неведомую доныне остроту.
Натаниэл Райли удивленно заморгал, потом его лицо прояснилось:
– Ну что ж, весьма благоразумное решение. Теперь, как я надеюсь, ты сможешь уделять больше внимания и сил своему будущему мужу и вашей совместной жизни.
Сесили летела, словно на крыльях, поэтому она презрительно фыркнула в ответ. Как никогда раньше, она чувствовала себя сильной, решительной, способной справиться с любым делом.
– Я совсем не намерена посвящать себя ни тому, ни другому.
– Тогда чем ты намерена заняться? – Отец говорил очень осторожно, взвешивая каждое слово.
Сесили наклонилась вперед:
– Я собираюсь открыть небольшую фирму по связям с общественностью и заниматься тем, чем занималась раньше, – минимизацией негативных последствий. Ты сам неоднократно признавался, что именно в этом и заключается моя самая сильная сторона. Ты прав, мне действительно нравится такая работа, и я успешно с ней справляюсь.
Намерение, о котором сказано вслух, наполовину осуществленное намерение. Сесили разволновалась – да, она вполне способна осуществить задуманное. У нее есть необходимые связи и сложившиеся отношения. Она сможет начать с нуля, и, черт побери, у нее будет своя собственная фирма.
Отец насупил брови:
– Не думаю, что Майлзу понравится твоя идея. Тебе стоит прежде обсудить ее с ним.
Она тряхнула головой:
– Не вижу смысла, потому что не собираюсь за него замуж. Вам вдвоем придется покорять Белым дом без меня.
– Хотя ты моя дочь, – рассердился Натаниэл Райли, – но я могу вынудить тебя действовать вопреки твоему желанию.
Сесили положила руки на стол. Она чувствовала в себе спокойную силу, уверенность и даже внутреннюю правоту. Ну что ж, не она, а он первым объявил о начале военных действий, так пусть пеняет на себя.
– А, так вот как это теперь звучит на твоем языке! А если называть вещи своими именами, то получится шантаж.
– Скорее стимул.
Улыбнувшись, Сесили небрежно отмахнулась:
– Ладно, пусть так.
Она вынула мобильный телефон и открыла приложение к электронной почте. В почтовом ящике было сообщение от Митча. Открыв соответствующее окно, она приступила к загрузке.
– Я сегодня была в мэрии. – Она звонко прищелкнула языком. – Оказывается, глава городского планирования обожает нимфеток, фетишизирует их. Во избежание публичной огласки он согласился подписать контракт с компанией Донована.
Натаниэл смотрел на дочь, челюсть у него отвалилась вниз.
Она, как ни в чем не бывало, подняла вверх один палец:
– С этой проблемой покончено. Но как быть с вами, тобой и Майлзом? Доверять вам нельзя, так как вы запросто можете навредить репутации Шейна, а мне бы этого очень не хотелось.
Сенатор побагровел от ярости:
– Сесили, что ты себе позволяешь?
– Стимул, теперь ведь это так называется. – Голос у нее стал печальным. – Запомни, отец, ты начал первым. Я многому у тебя научилась, в том числе собирать разную грязь. Сейчас я тебе кое-что покажу.
– Я желаю тебе только блага, – сказал Натаниэл Райли. – Как ты можешь все бросить ради какой-то никчемной крохотной консалтинговой фирмы?
Но на этот раз отцовские доводы не действовали на нее. Она прокрутила несколько страниц в поисках нужной.
– Знаешь, сейчас в это верится с трудом, но я на самом деле люблю тебя. Более того, я уверена, что когда-то ты был хорошим человеком. Так вот, я попыталась найти кое-что против Майлза. К сожалению, мне это не удалось. Как это ни грустно, остаешься тогда только ты.
Сенатор возмущенно вскинул руки:
– Неужели ты все это делаешь ради какого-то Донована?
– Ты втянул его во все это, не я. Но теперь, как я полагаю, ты не скажешь о нем ни одного плохого слова.
Из груди разозленного сенатора вылетало хриплое прерывистое дыхание.
– Так на чем я остановилась? Ах да, на стимуле.
Сесили била легкая дрожь от гнева и ощущения утраты. Утрата действительно была, и была более чем осязаемой. Сесили не кривила душой, это была чистая правда. Перестав быть прежней, она стала другой женщиной, такой, какой хотела быть. Настоящей.
– У меня есть кое-какие снимки. Я не хотела их использовать, но придется, поскольку у меня нет иного выхода.
– Какие снимки?
