Пинок одного из воинов поднял Афанасия на ноги, второй погнал его к горе сваленного инструмента. Купец наугад взял себе что-то и недоуменно взглянул на воинов. Это что ж, с этим их на приступ гнать собираются? Так то ж верная смерть. В принципе, могут и здесь ухлопать, чтоб ноги зря не трудить. Но военачальники и инженеры уготовили им другую судьбу.
Недоумевающих рекрутов опять собрали в колонну и погнали дальше по ложбинке. Она становилась глубже, края ее сходились над головой, оставляя лишь узкую полоску неба, что навевало замогильные мысли. Афанасий хотел было перекреститься с тоски, но вспомнил, где он, и не стал, а потом подумал – какого лешего и… снова не стал креститься. Почему-то было то ли стыдно, то ли боязно, то ли все разом.
Десятка через два саженей овражек повернул к атакуемому городу. Голова отряда чуть не воткнулась в кучи пропитанной водой свежевынутой земли, в которой белесо торчали корни и копошились жирные черви.
Обойдя отвалы, рекруты оказались на небольшой площадке, где стоял белый шатер и деревянный столик. Вокруг него бородатые важные мужчины в дорогих халатах и огромных чалмах, тряся седыми бородами, обсуждали что-то, рисуя на куске пергамента непонятные закорючки. Рядом, нервно посматривая по сторонам, стояла охрана, да не абы какая, а специально отобранная по стати и ширине плеч. И оружие у нее было серьезное, не чета тому, что у обычных ратников.
А неподалеку от шатра была выкопана яма, откуда тянуло запахом тухлой воды и выбивался неверный свет.
Вытянув голову, Афанасий заглянул в яму и узрел длинный лаз, полого уходящий вниз, в сторону крепости. Стены лаза были обшиты досками, сквозь которые сочилась бурая жижа. На подпорках, поставленных через каждые двадцать шагов, крепились поставцы, в коих жирно чадили короткие факелы, освещавшие пространство едва на пару локтей. Из тьмы вынырнул полуголый человек. Он был чумаз до невообразимости, на лице сверкали белки глаз. Пузо впалое, ребра тяжело ходили при каждом вдохе, на губах пузырьки пены. Шел он на согнутых ногах, помогая себе одной рукой, другой прижимал к груди ведро из коры, наполовину заполненное землей. Он поставил ведро на землю и упал на него сверху, задрав к небу острые лопатки. Кто-то за спиной Афанасия охнул, кто-то помянул пророка Мухаммеда, остальные зароптали.
– Ну, тихо! – гаркнул один из воинов, положив руку на рукоять сабли.
Новобранцы притихли.
– Там уже до вас всю землю вынули, нужно только немного камеру доделать, и все. Не надорветесь.
– А сам не хочешь в джаханнам
[13] спуститься, ниже первого неба? – выкрикнул кто-то из отряда.
Воин оглядел рекрутов налитыми кровью глазами, бросил быстрый взгляд на группу знатных визирей, что-то рисующих на пергаменте, и махнул плеткой в сторону лаза.
– Лезьте, – процедил он сквозь зубы. – Там вас встретят начальники, объяснят, что и как.
В проходе появился еще один человек, тащивший землю в свернутой кулем рубахе. Он и вовсе шел на коленях, волоча ношу по скользкому полу. Не добравшись до выхода саженей трех, начал клониться вперед. Опершись на трясущуюся руку, вытянул другую в сторону рекрутов, постоял несколько мгновений и рухнул лицом в грязь.
Афанасий почесал в затылке, огляделся. Да, деру дать не получится, склоны оврага слишком круты, да и воинов немало. Что своих, что к инженерам приставленных. Убьют. Придется под землю лезть. Подталкиваемый сзади товарищами по несчастью, он начал спускаться в лаз, стараясь повыше задирать подбородок, чтоб не ткнуться носом в вонючие чалмы и шапочки идущих впереди. Пролез в темное отверстие, узковатое для его могучей фигуры, и шагнул, стараясь не наступить на лежащего в проходе. Но тот то ли сам уполз, то ли вытащили его уже, в общем, пропал куда-то. Ну и слава Богу.
Ой, Бедолага-то где, вдруг спохватился купец. Покрутил головой, сколько позволяла теснота. А вот же, жив. Хорошо убогому, ничего не боится, даже позавидовал ему купец.
А воды-то сколько! Сквозь стены уже потоками сочится. Немудрено, ход под рвом прорыт, вода все вокруг напитала. Так что же задумали хорасанцы? Если лаз в крепостной двор сделать да тихой сапой внутрь пробраться, так надо ж воинов. Гвардия при инженерах знатная, да и те, кто рекрутов сопровождал, ничего на вид, но для вылазки и боя ночного мало их, ой, мало. А может, хотят стену обрушить? Ежели порох заложить да поджечь, то можно. Только сколько же того пороху надо? Пудов сто, не менее, стены-то толстенные, сажени полторы шириной. А дыру эвон как глубоко рыть пришлось, чтоб вода из рва не просачивалась. Афанасий вздрогнул, почувствовав, как за шиворот упала тяжелая, насыщенная грязью капля. Да и как только рванет под стеной, вода из рва хлынет и затопит, как крыс, всех, кто в лазе окажется. А воинам как к пролому перебираться? На лодках? Может, в лесочке их строят? Али плоты вяжут? Не, ерунда какая-то. Афанасий с трудом увернулся от бредущего ему навстречу человека с горстью земли в руках. Тьфу, пропасть.
Впереди образовался какой-то затор, но сзади поднаперли – идущих последними стражники тыкали остриями копий пониже спины, и рекруты толпой ввалились в широкую залу с потолками роста в два, хорошо освещенную установленными повсюду факелами. Стены были обшиты досками, потолок – нет, и с него крупными каплями, а то и струйками стекла вода. Как тут порох-то жечь, ведь затушит же все такими потоками, удивился Афанасий.
Вусмерть заморенные рабочие зачем-то ровняли чавкающий от влаги пол. Поодаль стояла группа знатных хорасанцев, над коими служки держали натянутые на сколоченные крестом палочки куски материи, чтоб не капало на дорогие кафтаны. Они отдавали какие-то распоряжения огромному детине с закатанными по локоть рукавами. Судя по плетке в одной из них, медной воронке, через которую он орал в лаз приказы, а также по свирепому выражению лица, это был распорядитель работ.
Из полумрака вынырнули еще несколько надсмотрщиков с плетками. Они пинками загоняли изможденных копателей в лаз.
Распорядитель подошел к рекрутам и щелкнул кнутом об землю для привлечения внимания.
– Сейчас вы возьмете вот те мешки и рассыплете часть содержимого по полу и разровняете лопатами. Слой должен быть высотой примерно в ладонь. Мою, – он показал огромную лапищу, сравнимую разве что с рукой Афанасия, – не вашу. Кто будет отлынивать… – он хлестнул плетью по одной из поддерживающих свод опор. Плеть щелкнула, подобно ружейному выстрелу.
– А потом что? – донеслось откуда-то из-за спины кузнеца.
Распорядитель вгляделся в толпу, ища смелого, но не углядел. Но ответить соблаговолил:
– Потом выйдете наружу, подождете, пока застынет, и насыплете второй слой. А понадобится – и третий.
– Да как же порошок застынет? – опять поинтересовался кто-то. Уж не тот ли хорек, которого Афанасий возил мордой по рису с лепешкой?
