– Да ладно… Э… Ты заговорил, что ль?
– Ага, – сам удивился Бедолага, зачем-то ощупывая грудь и живот.
– Да что было-то с тобой?
– Не знаю, – задумчиво ответил тот. – Будто помутнение нашло, ничего не помню. Спустя время вроде проясняться стало, да язык не слушался. Поначалу совсем, потом только мычание получалось, а сейчас вроде нормально все, – говорил бедолага медленно, невнятно, но вполне разборчиво.
– Ну, слава б… Аллаху. Доедай давай.
– Аллах велик, – пробормотал Бедолага и вцепился зубами в лепешку.
К их лагерю подъехал караван в две дюжины телег, запряженных медлительными буйволами. На каждой стояли клетки, из которых доносились странные звуки. Взвизги, топот, скрежет. Иногда между толстыми, перевязанными лианами бревнами высовывалось что-то непонятное. Свиньи, осенило Афанасия. Свиньи? Не видел он в землях мусульманских этих животных, что считались тут нечистыми.
Телеги стали разворачиваться и по одной подъезжать к загону из толстых жердей на врытых в землю столбах. Его смастерили из растущих окрест деревьев рабочие из тех, что остались на поверхности отдыхать после вчерашнего. Повсюду валялась свежая стружка. Зады клеток откидывались, и свиньи с визгом вылетали в загон. В каждой клетке их было по две дюжины.
Были среди и них розовые домашние хрюшки, и маленькие лесные свинки с пятнистыми шкурами, и огромные секачи с торчащими из нижней челюсти клыками. Будто собирали их по всем окрестным землям. Визжа и наскакивая друг на друга, хрюшки стали носиться по загону, но постепенно успокоились. Некоторые залегли в грязь, иные начали рыть влажную землю в поисках червей и корешков.
Зачем бы им это, удивлялся Афанасий. На крепость, что ль, погнать хотят вместо бойцов повыбитых? Или катапультами закидать за стены, нанося смертельное оскорбление защитникам? Так то для мусульман оскорбление, а у индусов верованья другие, их этим не проймешь. А может, они больные чем, свиной чумой какой-то? Афанасий на всякий случай отодвинулся подальше от загона.
– Ты свиней боишься? – удивился Бедолага.
– Не боюсь, опасаюсь, вдруг больны чем.
– Да нет, здоровые вполне, – посмотрел на них Бедолага и загородил собой Афанасия. Похоже, даже просветлев разумом, он не перестал считать себя обязанным купцу по гроб жизни.
– А зачем же их тогда пригнали?
– Думаю, сжечь хотят. Для того и проход этот построили.
– Сжечь?
– Да, от жира свиного жар, как в кузнечном горне. И гореть будет долго. Перед таким жаром ничто не устоит.
– А бараний жир или коровий не пойдет?
– Нет, не такой будет жар, как от свиного. К тому же баранов да коров жаль на то отправлять, а свинья – животное нечистое, все равно никто не ест.
– Но живое ж все равно. Порохом-то не проще жахнуть?
– Нет. С порохом точный расчет нужен, как лаз прокопать, как положить, чтоб волна взрывная в нужную сторону пошла, а не по всей округе разлетелась, ослабевая. А тут только подожги под стеной, и все само получится. И вода паром уйдет, – улыбнулся Бедолага, предвосхищая следующий вопрос Афанасия.
– А как же они с тех свинок жир будут получать? Доить, что ли? – купец недоуменно посмотрел на загон, где хрюкали и повизгивали будущие разрушители крепостной стены.
– Доить? – удивился Бедолага. – Зачем, своим ходом загонят и подожгут.
– Живьем?! – ахнул Афанасий.
Бедолага в ответ только пожал плечами, а чего, мол, тут такого, зачем лишняя возня?
– Слушай, а откуда ты про горючесть жира свиного знаешь?
– Читал. Эти знания на наши земли принесли крестоносцы.
– А где ж они в сих краях мухамеддиновых свиней брали?
– А этих откуда взяли? – вопросом на вопрос ответил Бедолага. – По лесам наловили, кое у кого в имениях для нужд хозяйственных были, из их шкуры доспехи получаются знатные. Это есть их нельзя. – Бедолага закатил глаза и прочитал скороговоркой, но внятно: «Верующие! Ешьте из тех благих снедей, какими Мы наделяем вас, и благодарите Бога, если вы Ему поклоняетесь. Он запретил вам в пищу мертвечину, кровь, свинину и то, что было заколото с именем других, а не Аллаха. Но кто принужден будет к такой пище, не будучи своевольником, нечестивцем, на том не будет греха: Бог прощающий, милостивый».
– Коран?
– Коран, – кивнул Бедолага. – Кстати, если когда твоя жизнь на грани смерти и у тебя нет ничего другого, можно поесть и свинину, тогда греха не будет.
– Так ты это?.. – Афанасий попытался найти подходящую замену слову «священник», которое тут было не в ходу…
– Да, – кивнул тот головой. – Мулла
[14].
– И как же тебя в рекруты занесло?
– Оделся я в платье победней, да и пошел за… За кое-какой надобностью. Ну, и попался воинам. Пытался я им объяснить, кто я, да сам видишь, чем дело кончилось, – невесело улыбнулся Бедолага.
– Да уж, – покачал головой Афанасий. – Чего только на свете не случается…
– Аллах велик, – неопределенно ответил мулла. Наверное, это значило что-то вроде «все в руце божьей».
К ним подошел воин, опустил на плечо Афанасия тяжелую длань.
– Пойдем, поработать надо.
– Поработать? – удивился купец. – Так вроде ж сделали все?
– Ну?! – воин сурово сдвинул брови и дернул за воротник так, что затрещала ветхая рубаха.
Афанасий нехотя поднялся на ноги.
– А тебя не звали, – гаркнул воин Бедолаге.
Тот начал было подниматься, но тут же покорно опустился на траву.
Афанасий нога за ногу доплелся вслед за воином до группы таких же невеселых рекрутов. Они стояли, понурив головы, перед размахивающим плеткой и брызгающим слюной распорядителем и внимали его указаниям.
– …потом натягиваете ткань и закрепляете по углам! Все делать надо быстро, чтоб не дало течи! А за час до заката мы запускаем свиней и поджигаем, и мне плевать, успеете вы выбраться или нет! Ясно?!
Рекруты закивали. Афанасий оглядел товарищей по несчастью и заметил, что отобрали для этой работы самых высокорослых, способных дотянуться до потолка без дополнительных приспособлений. Среди них, к неудовольствию своему, заметил он и одного разбойника из шайки хорька. Ну да и ладно, главное – побыстрее отработать, да уж больше под землю не лезть. Негоже там живому человеку находиться.
Они разобрали заранее заготовленные штуки ткани, ведерки со смолой, веревки и деревянные колья. Протащили все это по лазу. Взрывная камера встретила их гнилой затхлостью и неожиданным холодом, приятным после стоящей снаружи жары.
