– Догнать? – спросил боцмана один из помощников.
– Шайтан с ним, – отмахнулся боцман. – Пускай там местным свои ереси христианские
[37] проповедует.
– Ага, они с удовольствием… им закусят, – засмеялся Юсуф. – Самые злобные и голодные из них как раз должны к берегу подойти. Спасибо нашему общему другу.
– Ах да, с возвращением, – боцман окинул внимательным взглядом вернувшихся мореходов. – Смотрю, не все обратно пришли, но выглядите неплохо. А ты так и вообще… – он уважительно тронул кончиком пальца висящее на шее купца ожерелье из львиных клыков.
– Он там настоящим шахом стал, – начал Юсуф. – Победил местного и…
– Хорошо, потом расскажете, – прервал его боцман. – Сейчас паруса поднимать надо, да и уходить уже. Нас в Ормузе потеряли, наверное. Будут тенек просить за опоздание. Все по местам, парус поднять! На руле, поворачивай на восток! – распоряжался он.
– А капитан-то как же? – спросил его Афанасий, когда мореходы разбежались по местам и распущенный парус надулся тугим ветром. – Что здесь стряслось-то?
– Не капитан он оказался, а брат его, близнец, проповедник христианский. Мессией ходит он по землям правоверным да по землям индусским. Побит камнями несколько раз, лишения терпел, но не отступился. Наконец дошел до Чаула, там с братом и встретился, который давно ислам принял и в землях правоверных жил. Дальше все, как я тебе тогда рассказывал, они все время вместе проводили, спорили да повздорили, и случилось убийство нечаянное. Только не капитан брата-проповедника убил, а наоборот. И выживший притворился капитаном, чтоб в сторону дома плыть. А может, испугался, что мы его убьем.
– Так правильно испугался, – улыбнулся Афанасий.
– Правильно, – согласился боцман. – И убили б скорее всего. И вот, чтоб избежать общения с командой, притворился он больным и раненым, залег в каюту, туману напустил. А на его счастье ты вызвался за ним ухаживать, настоящего капитана ни разу не видев.
– И как вскрылся его обман? – спросил купец.
– Да понимаешь, собрались мы все-таки уходить, вас не дождавшись, поскольку нашли устье реки и набрали воды, на берег почти и не ступая, а вот еды запасы к концу стали подходить. Мы прикинули и решили, что едва-едва до Ормуза хватит. Тем более местные пару раз приплывали на лодках длинных, вооруженные, злые. Пришлось от них рисом да специями откупаться. В общем, решились. Но как плыть, когда две трети команды не вернулось? Тут каждые руки на счету, вот и пошли к капитану, на помощь звать. А он не открывает, только через дверь ругается. Слово за слово, вломились. А он там откормленный, свеженький как персик. А по-нашему неправильно говорит, чего за капитаном отродясь не водилось. Да и на лицо чуть другой человек. Стали его пытать… Ну, а чем все кончилось, ты видел.
– Да уж, – поскреб затылок Афанасий. – История!
Глава тринадцатая
Дорога до Ормуза оказалось скучной. День за днем лишь жгучее солнце в небе, бескрайняя вода вокруг да постоянная изнуряющая жара. Ни вспомнить, ни записать нечего. Зато уж отоспался не задействованный в корабельной жизни Афанасий вволю, да и отъелся. Разносолов, конечно, не было, но и недостатка в рисе со специями и сушеных фруктах тоже. По своеобычной привычке боцман предпочел соврать об истинных причинах своих поступков. Но судить его Афанасий не собирался, все равно не переделать, а Суда Страшного, на котором ответ за все держать придется, и так никто не избежит.
Про тавы судьбу дальнейшую он и выспрашивать даже не стал. Ясно было, что из-за оказии с капитаном боцман здесь теперь главный и из рук своих мозолистых власть на судне не выпустит. Да и мореходы все были за него. Решили они товар в Ормузе сбросить да обратно в Дабхол возвращаться, потому Афанасий простился с хорасанцами на пристани и пошел в город. Осмотреться, да и собираться дальше, в земли мазендаранские, чтоб через них домой направиться.
В самом городе-государстве островном тоже ничего достойного внимания не приключилось, кроме одного, пожалуй, случая. Давно, еще в первое посещение Ормуза, столкнулся купец с княжичем одним. Молодым, да борзым. Вытянул тот по спине нагайкой прохожего человека. Впрочем, то в порядке вещей было в тех краях, и местные попривыкли. Но не Афанасий, гордый тверской купец. Стащил он тогда княжича с коня, да вломил ему по первое, второе и все остальные числа календаря. Зубы выбил и деньги забрал, какие нашел. И трех стражников заодно приголубил.
Так повстречался же ему тот княжич вновь, щербатый, что твоя старая калитка. Как увидел Афанасия, затрясся, заикал аж со страху. Кинул взгляд, надежды полный, на стражников своих. Не тех, что купец тогда бил, а других. Но и эти тоже опорой княжичу не стали. Потому он просто вложил в протянутую руку улыбающегося тверича мошну с золотом, что у него с собой была, объехал сторонкой и растворился в уличной толпе.
Однако были у Афанасия крепкие сомнения, что княжич и вторую обиду спустит. Опасался он, что подошлет дважды обиженный богатей убийц каких или нажалуется шаху местному, обвинит невесть в чем. А у шахов с простыми людьми, особо посмевшими знатных или дьяков каких обидеть, разговор короткий. Либо темница, либо голова с плеч. А если настроение плохое будет, или наоборот, игривое, то и в масле сварят. Потому в городе Афанасий задерживаться не стал. Отплыл с острова тут же. На берегу, где перевалочная пристань была, прибился к каравану, что шел на Лар. От Лара с торговцами пошел в Шираз, оттуда в Кашан, где прожил две недели в праздности и лени, расточая полученные в Ормузе деньги. Хотел податься в Сари, чтоб там на корабль да Баке сесть, да бури песчаные на дорогах были сильные. Ни пешим, ни конным не пройти.
Тогда решил он до Тебриза податься, мимо города Багдада старинного. А уж оттуда как сложится. Либо на Дербент дорогой горной, в обход нефтяных полей, на которых его могли еще помянуть недобрым словом, а потом на корабле в Хаджи-Тархан
[38] и на Волгу. Либо до моря Черного, в водах коего покоится богатырский меч, брошенный туда по просьбе умирающего волшебника Али. Из-за этого море волнуется, пытаясь выплеснуть из своих пучин смертоносное оружие, и окрашивается в черный цвет. А оттуда уже до Кафы
[39] плыть, которую греки основали, да генуэзцы италийские себе присвоили, а там уж и земля русская начинается. Считай, дома.
Полный радужных надежд, пришел он в Тебриз, и тут настигла купца дурная весть: «Узун Хасан-бек на турецкого султана послал двора своего сорок тысяч рати. Они Сивас взяли, а Токат взяли да пожгли, и Амасию взяли, да много сел пограбили и пошли войной на караманского правителя. А из ставки Узун Хасан-бека пошел в Эрзинджан, а из Эрзинджана пошел в Трапезунд», записал он в книжице, пробравшись через земли, охваченные смутой, где каждый воевал против каждого, в любом чужаке видел заклятого врага, с которым и поступал соответственно. А уж о многочисленных шайках и бандах и говорить было нечего, по семи штук на версту.
