Текер-ага придирчиво выбрал один лист, особенно белый и тонкий, водрузил на стол, прижав локтем. Макнул в чернильницу гусиное перо и стал писать, щурясь подслеповато и высунув от усердия кончик языка. Иногда он останавливался, закатывая глаза к потолку и покусывая кончик пера. В такие моменты Афанасию становилось особенно грустно, он даже не представлял себе, какие страшные выдумки, какие чудовищные картины может породить сознание чиновника, желающего приумножить свои заслуги. Наверняка в донесении всю честь поимки лазутчика старик приписал себе. Судя по кислому лицу Энвера-эфенди, он думал о том же.
Наконец Текер-ага закончил, дал листу просохнуть и, свернув его в трубку, поднялся. Приказал запрягать. Забегали за ширмами и занавесками слуги, топоча по полу голыми пятками и стуча деревянными подошвами сандалий. Мальчики поднесли старику дорожный кафтан без рукавов, расшитый жар-птицами, когтящими морских гадов. Накинули на плечи. Поддержали под локти, помогая спуститься с приступочка. Провели по залу.
Энвер сгреб со стола вещи Афанасия и поспешил следом. Стражники подняли несчастного купца на ноги, протащили по коридору и вывели на солнечный свет, не забыв зацепить головой о дверной косяк.
Судью усадили в повозку о четырех высоких колесах, запряженную парой низкорослых, но крепких лошадок. Мальчики запрыгнули на задок. На козлы взгромоздились два дюжих стражника, один взялся за вожжи, другой положил на колени обнаженную саблю, опасно поглядывая на собравшуюся поглазеть толпу. Еще полдюжины стражников с круглыми щитами и короткими копьями окружили повозку со всех сторон. Заметив, что пленника стаскивают со ступенек, Текер-ага едва заметно взмахнул рукой. Повозка тронулась, Энвер-эфенди пристроился сзади, конвоировавшие обессиленного Афанасия стражники – за ним.
На счастье Афанасия, переход был недолгим. Проехав до конца улицы, повозка остановилась. Мальчики помогли судье спуститься на землю и повели его вверх по лестнице в три пролета, на площадке каждого из которых стояли беломраморные статуи греческих олимпийцев и по два стражника в медных панцирях.
Они проводили Текера-ага и идущих вместе с ним равнодушными взглядами. Судья был тут нередким гостем.
На входе в покои их процессию снова остановили. Выспросили, как и что. Узнав, что на допрос к визирю ведут пойманного лазутчика, тут же пропустили, и судя по звукам шагов, поспешили предупредить вельможу о важном визите.
Афанасия провели через зал, пол которого был выложен похабными сценами из цветной мозаики, а в центре синел круглый бассейн, затем они оказались в цветнике, где зеленели карликовые лавры и мирты, а потом пересекли зал бывший раньше гимнасиумом. Видно, до того как здесь поселился визирь, дом принадлежал знатному греку.
Купца провели еще одним коридором, где на коврах и лавках отдыхали стражники, и ввели в рабочую светлицу визиря, что раньше была хозяйская библиотекой. Об этом свидетельствовали полки до потолка. На каждой из них один к одному лежали свитки и фолианты. Сам визирь расположился на ковре, брошенном прямо на пол. Он сидел, подогнув под себя ноги, и читал какую-то толстую книгу. Видимо, была она написана на малознакомом ему языке, потому что визирь морщил лоб и шевелил губами, разбирая письмена. Еще десяток книг и свитков были разбросаны вокруг. За ним на коленях стояла девушка, одетая только в собственную стыдливость. Длинными тонкими пальцами она разминала плечи тюрка. По углам сидели стражники, держащие в руках тускло поблескивающие кинжалы, способные мгновенно пронзить любого, кто сделает резкое движение.
Дочитав страницу, визирь проложил ее полоской золота вместо закладки и поднял глаза. На лице его появилась насквозь фальшивая улыбка.
– А, любезный Текер-ага? Здравствуй. Слышал, не с пустыми руками пожаловал?
Голос у него был тонкий, надтреснутый, источающий любезность. Таким голосом змея могла бы спрашивать укушенного ей суслика, проглотить ли его живьем или подождать, пока подействует яд.
– Да, не с пустыми руками пришел я к тебе, сиятельный Фатих. Привел лазутчика.
– Лазутчика? – притворно удивился визирь. – И что же дало тебе повод думать, что этот человек – лазутчик?
– Во-первых вещи, найденные при нем. Книжица с описаниями мест, где он бывал, рисунками и цифрами, – не оборачиваясь, судья вытянул руку. Энвер-эфенди вложил в нее книжицу. – Какое-то неизвестное снадобье, неизвестно для чего предназначенное. – Он продемонстрировал визирю мешочки. – И кошель с хорасанскими монетами, – он тряхнул кошелем перед носом визиря.
– Да, книжица свидетельствует неопровержимо, – почесал бровь визирь, пролистнув несколько страниц. – И кто же подослал к нам этого лазутчика и с какой целью?
– Он говорит, что Узун Хасан-бек, но я думаю, что это неправда.
– Да ничего я такого не говорил! – Афанасий трепыхнулся в руках стражников, возмущенный столь наглой ложью.
Сильный удар по затылку оборвал его на полуслове, да еще и Сабир, подскочив, зажал ему рот пахнущей рыбой ладонью.
– Скрывает одну ложь за другой? Интересно. И зачем бы ему это делать?
– Он сам рассказал, что после того, как сделает все дела в Торбазоне, голос судьи понизился до заговорщицкого шепота. – Это дает нам повод предположить, что направляется он вовсе не в Герат, домой, как рассказывает, а в развалины, – судья выдержал трагическую паузу, – Аламута!
Все находящиеся в зале шумно выдохнули. Аламут был древней крепостью, в которой Хасан ибн Саббах, Старец Горы, собрал несколько учеников и обучил их искусству убийства. Причем не простого, а прилюдного. Многие визири, шахи и султаны, да и европейские монархи сложили головы от клинков и яда хашишинов
[48] на площадях и улицах своих столиц. И никакая стража, никакие доспехи не смогли их уберечь. Неужели они хотят обвинить Афанасия в том, что и он принадлежит к семье этих убийц? Похоже.
Он снова дернулся в путах, хотел оправдаться, но вонючая ладонь Сабира лишь плотнее прижалась к лицу.
– М-да, – визирь снова почесал бровь. – Сама крепость разрушена уже больше двух сотен лет назад, но поговаривают, – он многозначительно помолчал, – что последователи клана продолжают собираться там, а после направляются во все концы света с новыми смертоносными заданиями.
– Именно так я и подумал, сиятельный Фатих, – подобострастно произнес судья. – Как услышал про южный Каспий, так сразу и… И к вам. Мне кажется, это очень важные сведенья, – «не забудьте, что именно я их вам принес», можно было и не добавлять.
Ничего себе, подумал Афанасий, понятно, что судьба пойманного во вражеском лагере лазутчика незавидна, но по сравнению с судьбой наемного убийцы она может показаться раем.
– Ассасин? В Трапезунде? – произнес визирь, словно пробуя оба эти слов на вкус. – Да, это гораздо значительней, чем какой-то лазутчик. И как ты думаешь, против кого может быть направлен его клинок?
