– О-о-о, так наш швейцарский друг является курьером мусью де Шовлена?! Вон оно как… – Вишняков растерянно почесал затылок. Он явно завидовал Неплюеву, который обставил его, найдя спрятанное в шляпе письмо. – И что же делать дальше?..
– Давай сейчас же, немедленно нажмем на этого капитана Хага. Тем более, с перепоя и в темной комнате ему сидеть несладко.
– Думаешь, его удастся перетянуть на нашу сторону?
– А почему бы и нет?
– Хм-м-м…
– Да этого пришибленного только пальцем ткнуть!..
– Ну, тогда давай!
– Хорошо. Аниська, открой-ка…
Капитан швейцарской гвардии его королевского величества Луи XV Якоб Хаг имел вид еще более жалкий, чем Вишняков. И неудивительно: ведь лежа на грязном, покрытом толстым слоем пыли полу со скрученными за спиной руками, он не мог ни умыться, ни принарядиться, ни рассола выпить.
– Что это значит?! Как все это понимать?! – завопил швейцарец, едва лишь дверь комнатушки растворилась. – Я протестую, слышите вы, негодяи?! Протесту-у-ую-ю-ю-ю!!!
– Не надо было потасовку затевать, любезный капитан, – ледяным тоном сказал Вишняков.
– Потасовку?! Какую еще потасовку? – ошеломленно спросил Хаг. В тусклом свете принесенной одним из слуг свечки выражение его лица казалось даже каким-то трагическим.
– Натуральную! – сразу подыграл товарищу Неплюев. – Вот посмотри-ка сюда, капитан, как ты мне под ребра двинул.
И он сделал вид, что собирается расстегнуть пуговицы на рубашке.
– А я не помню!..
– Ну так и что? Как выдул последний жбан, так и бросился с кулаками на меня. Вон Вишняков подтвердит. Или Аниська… Позвать его?
Хаг резко дернулся, стараясь разорвать путы, однако лишь застонал, а потом промямлил жалобно:
– Руки освободите, а…
– А драться не будешь?
– Нет, не буду.
– Ну что, поверим? – Неплюев поднял глаза на Вишнякова, изо всех сил изображая беспокойство.
– Только если поклянется, – пожал плечами резидент.
– Слышал, что тебе сказали?
– Клянусь, что не буду драться.
– Не слышу! – повысил голос Неплюев.
– Честное!.. Благородное!.. Слово!..
– Хорошо, верю, – кивнул Вишняков и немедленно крикнул, оглянувшись за спину: – Аниська, подай нож! Быстро!
Прибежал слуга с ножом, и уже через минуту капитан Хаг с явным удовлетворением потирал затекшие руки, тихонечко постанывая.
– А шляпа?! – он вдруг аж подпрыгнул. – Шляпа моя куда подевалась?!
– Аниська, подай-ка ее сюда, – тем же суровым тоном приказал Вишняков. Слуга сбегал за шляпой. Швейцарец радостно ухватил свою драгоценность… но сразу же заметив оторванную подкладку, поднял удивленные глаза на резидентов и, едва сдерживая гнев, пробормотал:
– Что это такое?..
– Это? Так, ничего особенного, – развел руками Вишняков. – Оторвалась во время потасовки, вот и все.
– Но ведь…
– Ну так не надо было лезть на меня с кулаками, – Неплюев был сама невинность.
Тем временем капитан уже ощупал подкладку шляпы. Его нижняя челюсть мелко задрожала, он вдруг воскликнул:
– Коварные подонки, как вы посмели?! – и попробовал вскочить на ноги, однако мощным ударом в грудь Вишняков вновь вернул швейцарца на пол.
– Ох, капитан, капитан! Вы же только что дали честное благородное слово, что не станете более бесчинствовать! Разве уже позабыли?
– Письмо… Где письмо, которое было здесь? – простонал несчастный швейцарец.
– Письмо я положил в своей комнате, чтобы оно невзначай не помялось. Ведь по вашей вине между нами произошла потасовка, так мы могли и затоптать эту бумажку…
– Вы его читали?! Сознайтесь, что прочитали! Да?!
– Лично я – нет! Как можно?! – не моргнув глазом, бросил Вишняков. И это была чистейшая правда. Впрочем, его ответ ничуть не успокоил Хага. Чувствуя, что его товарищ перегибает палку, Неплюев спокойно сказал:
– Ну, да, да – я читал. Буквально одним глазом глянул. А что здесь такого?
Швейцарец чуть не спятил от приступа злости, но что мог поделать он один против трех русских? Да еще и за дверью было полно слуг…
– Ну ты и сволочь, капитан! – констатировал Неплюев, когда Хагу вновь скрутили руки за спиной. – Обещал же вести себя спокойно, а сам…
– С теми, кто не имеет чести, не следует вести себя честно! – рявкнул гость, оскорбленный в лучших чувствах.
– Ты хотя бы думаешь, что говоришь?
– Да, думаю!
– А мне кажется, что нет!
– Если вам что-то там кажется…
– В отличие от моего товарища, – спокойно сказал Вишняков, – мне ничего не кажется. Зато я точно знаю, что вы находитесь сейчас на территории стамбульской резиденции Российской империи.
– Это не меняет того простого факта, что вы – люди без чести и совести!
– Нет-нет, капитан, ошибаетесь.
– В чем же?!
– Это многое меняет.
– Например?!
– Например, на территории любого посольства действуют законы того государства, которое оно представляет. В данном случае – законы Российской империи.
– Я не нарушал ваших законов, зато вы попрали законы чести!
– Вы, капитан, напали на российского подданного, находясь на российской территории. Итак, согласно нашим законам, вы виновны в позорном коварном преступлении. И даже если бы ваша тайна не раскрылась случайно, мы имели бы право вас обыскать. Так что финал был бы тем же, поверьте мне!
Хаг лишь застонал от бессилия.
– А теперь изложите все, что должны были передать послу Вильневу.
– Да, капитан, говори. Иначе завтра утром тебя найдут где-нибудь за городом с глоткой, перерезанной от уха до уха, – сказал Неплюев и нехорошо ухмыльнулся.
– Но ведь в моей гибели заподозрят вас! – вознегодовал швейцарец.
– С чего бы это вдруг?
– Ведь вчера мы с Вишняковым вместе покинули патриаршую резиденцию.
– Ну так и что с того?
– А то, что месье посол Вильнев начнет меня разыскивать.
– Ерунда! – отмахнулся Вишняков. – Вильнев не может знать, что вы собираетесь посетить его.
– Он знает, уверяю вас.
– Если бы вы уже успели увидеться хотя бы раз, то послание де Шовлена вы передали бы ему, а не носили бы зашитым в шляпе.
– Да, мы еще не виделись.
– Ну так…
– Тем не менее, я уже успел письмом предупредить месье посла о моем прибытии. К вашему сведению, аудиенция назначена на послезавтра. Итак, если я не прибуду на встречу во французское посольство…
