– Мой немецкий оставляет желать лучшего…
– Ничего, ничего, я пойму! – поспешно заверил мальчуган.
– А чего не поймет, то я поясню, – пообещал граф.
– Ну, хорошо, хорошо, уговорили…
И Кароль принялся рассказывать.
…Под мощным огнем пушек длинные шеренги прусской пехоты медленно, но настойчиво продвигались к центру французских позиций, которые прикрывали Берген. За пруссаками шло каре англичан, в арьергарде шагали ганноверцы. Принц Брауншвейгский с железным упрямством претворял в жизнь линейную тактику, доведенную Фридрихом Великим до высочайшей степени совершенства: вести наступление, не считаясь с любыми потерями «пушечного мяса»! Бросать в бой шеренгу за шеренгой так, чтобы вызвать сначала растерянность, а затем панику в рядах неприятеля, сломать его психологически, чтобы наконец дело довершили штыки тех солдат, которые останутся в живых.
Наиболее вероятно, так бы все и произошло… если бы не решительность командира «синих шведов короля». Находясь на одном из флангов обороняющих Берген сил, Григор Орли оставался в стороне от главной линии прусского наступления. Время от времени граф посылал гонцов к маршалу де Брольи с просьбой провести фланговую атаку, но получал приказ оставаться на месте: дескать, и без того все пройдет как надо… Однако около часа дня упрямство главнокомандующего не казалось столь уж оправданным, поскольку неприятель подошел слишком близко к французским батареям: это означало, по меньшей мере, потерю артиллерии. Вместе с тем, пруссаки совершенно не учитывали то, что подставили графу Орли незащищенный фланг…
И он отважился на молниеносную, хотя и самовольную атаку. Первой на прусскую пехоту налетела запорожская сотня, возглавляемая самим маршалом лагеря. Маневр казаков был настолько неожиданным, что сразу спутал Фердинанду Брауншвейгскому все карты. К тому же, лошади взметнули тучу пыли, и пруссаки не смогли рассмотреть, что на самом деле их атакует лишь горстка всадников.
Что бы там ни было, а главной цели Григор Орли достиг уверенно и сразу: наступление неприятеля захлебнулось, длинные шеренги дрогнули, смешались… А вслед за казаками в атаку уже шла французская пехота, предусмотрительно прикрытая на флангах кавалерией, с тыла – драгунским полком «синих шведов». Этот удар окончательно смял войско принца Брауншвейгского, которое потеряло половину личного состава убитыми, ранеными и пленными и откатилось от Бергена в полном беспорядке.
И маршал де Брольи, и принц Субиз, и принц Лотарингский сначала крайне вознегодовали из-за самоуправства «непослушного» графа Орли, но в конце концов вынуждены были признать, что его вмешательство было очень и очень своевременным. Непростую и неоднозначную ситуацию на поле боя маршал лагеря решил в пользу французов одним-единственным маневром – быстро и эффективно. Члены штаба бросились наперегонки поздравлять его… Но гонцы вернулись с печальной вестью: оказывается, во время атаки Григор Орли был тяжело ранен в голову. Спасением графа уже занимался верный Кароль.
Вот, собственно, и вся история.
Иоганн Вольфганг слушал телохранителя, разинув рот. А по завершении рассказа растерялся настолько, что продолжал молчать, изумленно моргая.
И тут маршал вдруг мечтательно произнес:
– Вот видела бы меня любимая моя жена Елена во время той атаки!..
И как-то таинственно добавил:
– Думаю, она бы влюбилась в меня еще сильнее, чем сейчас… Хотя любить так, наверное, выше человеческих сил… и все же, юный мой друг, мужчины слишком грубы, чтобы изведать воистину бездонные глубины страстного женского сердца. Это правда, святая правда, вот что я скажу тебе, юный друг…
Июнь 1732 г. от Р. Х.,
Малая Азия
Странное место – пустыня! Идти по выжженной безжалостным солнцем земле приходится исключительно ночью, так как выдержать жару летнего дня не по силам даже проводнику каравана, который исходил эти места вдоль и поперек. Да и ни одно живое существо, кажется, не выдержит…
Но ведь едва лишь стемнеет, как насекомые, ящерицы и всякие разные пресмыкающиеся начинают вылезать не только из-под каждого сухого стебелька, но и просто из голого песка. А их уже караулят животные и птицы, которые вообще прячутся неизвестно где и как…
Де Бруси невольно втянул голову в плечи, потом замедлил шаг и принялся рассматривать, что же происходит там – прямо у него под ногами. Только бы на змею не наступить ненароком! Серебристое лунное сияние даже наименьшую трещинку в земле делает похожей на пресмыкающееся. Привыкаешь не доверять собственным глазам, поскольку из-за отсутствия у человека крыльев нельзя лететь над землей – как вдруг…
Бр-р-р!!!
Конечно, можно было бы не идти пешком, а ехать на лошади или на верблюде. Но мертвенный покой пустыни обманчив, потому лучше все-таки держаться как можно ближе к месье Дариушу – если уж судьба свела их вместе. Кроме того, все караванщики, от самого богатого купца до последнего погонщика, идут пешком, чтобы не перетруждать животных. Ведь главное – грузы, навьюченные на верблюдов, лошадей и ишаков. Ну а арабские скакуны – чуть ли не самый ценный товар в караване. Кто же позволит себе такую роскошь: на товаре ездить? Таким образом, едва лишь де Бруси оседлает верблюда или лошадь – все сразу же убедятся: никакой он не купец! А вместе с ним заподозрят и месье Дариуша…
Им и без того не слишком доверяют, хотя и считают лучше держать языки за зубами: кому какое дело, зачем с караваном странствуют эти двое – француз и персиянин, если всем хорошо заплачено? Пусть себе странствуют, если хотят, пусть выдают себя за купцов, у которых неотложные торговые дела в Мантане. Однако неясные подозрения – это одно, а открытое неприятие – совсем другое. А пустыня – местность странная и необычайная. И если двое выдающих себя за купцов – персиянин и француз – не дойдут до конечного пункта маршрута, а сгинут где-то посреди песков, покрытых кустарниками и высохшей травой, кому какое до этого дело?
Кто и где станет разыскивать их – персиянина и француза…
Поэтому лучше идти, как все, не привлекая к своей персоне лишнего внимания. Вот хотя бы товарища его невольного, Дариуша этого, взять в качестве примера: как прекрасно держится!
Хотя…
Де Бруси невольно нахмурил лоб. Хорошо, что сейчас ночь, и попутчики не видят злого выражения, невольно разлившегося по его лицу. Вести себя столь безрассудно – и из-за кого? Из-за какой-то слабой женщины?!
Ведь есть четкая инструкция: им обоим надлежит прибыть в Стамбул, в распоряжение французского посла Вильнева. Но месье Дариуш настоял, чтобы они непременно присоединились к каравану, который направляется в Мантань! Ведь именно там, видите ли, застряла его любимая Лейла!!! Заболела, видите ли, и теперь этой нежной восточной барышне так плохо, что в Стамбул она ну ни за что не доберется! И только ее любимый Дариуш!..
Тьфу ты, сволочь!!! Из-за какой-то, извините, болящей турчанки пренебрегать всеми инструкциями, самовольно изменять маршрут… возможно, вообще поставить под сомнение выполнение их миссии?! А как же интересы французской короны на Востоке?!
