— Не печалься, дочь моя, — ободряюще проговорила Астидамия. — В сражении всякое случается. Важно, что Сперхий не покинул своих соратников на поле битвы. Эфоры и старейшины непременно учтут это.
— Учтут или нет, но лохагом Сперхию уже не быть, — мрачно сказала Дафна.
Возразить на это не осмелились ни Леарх, ни Астидамия.
В Спартанском государстве военная доблесть считалась важнейшей добродетелью граждан. Смерть на поле сражения была почетна для любого спартанца. С юных лет спартанцев воспитывали не отступать ни перед каким врагом, поэтому любые ранения в спину воспринимались властями Спарты как свидетельство трусости, даже если раненый в спину воин не покидал боевой строй фаланги. Спартанцев, получивших рану в спину, не ограничивали в гражданских правах, но им строжайше запрещалось занимать командные должности в войске.
Честолюбивая Астидамия в душе была сильно раздосадована тем, что ее зять Сперхий из-за случайного ранения в спину будет вынужден из военачальников перейти в простые воины. Это, в свою очередь, лишает Сперхия возможности в будущем занять кресло эфора. Да и будущие дети Сперхия и Дафны могут лишиться кое-каких привилегий по вине их отца, получившего в битве такую неудачную рану.
Однако не в характере Астидамии было мириться с жизненными невзгодами. С присущей ей настойчивостью Астидамия принялась убеждать Дафну, чтобы та немедленно поговорила с Горго.
— Постарайся через Горго воздействовать на царя Леонида, ведь его связывает со Сперхием давняя дружба, — молвила дочери Астидамия, слегка встряхнув ее за плечи. — Главное, не отчаиваться. Если рану Сперхия нельзя скрыть, значит, надо с помощью Леонида убедить старейшин и эфоров в том, что Сперхий не утратил своей храбрости и не покрыл себя бесчестьем. Стало быть, Сперхий достоин и впредь оставаться лохагом. Ты слушаешь меня?
Астидамия встряхнула дочь за плечи.
— Слушаю, — сердито отозвалась Дафна и высвободилась из материнских рук. — Но с этим я к Горго не пойду. Если царь Леонид захочет, он и без моих хлопот вступится за Сперхия перед старейшинами и эфорами.
— Ну и зря! — досадливо обронила Астидамия. — Твое упрямство, Дафна, теперь не к месту!
— Это не упрямство, — возразила Дафна.
— Ну и гордость твоя сейчас тоже ни к чему! — сказала Астидамия.
Она удалилась в свои покои, явно недовольная дочерью.
Оставшись наедине с Леархом, Дафна торопливо передала брату устное послание от Горго.
* * *
Эфоры и старейшины долго и дотошно выясняли обстоятельства ранения в спину лохага Сперхия.
В сражении с кидонянами спартанцы и их союзники одержали полную победу. Враг оставил поле битвы, бросив своих раненых и убитых. После этого поражения власти города Кидонии запросили мира. Земельная тяжба кидонян с городом Гортиной, таким образом, при вооруженном вмешательстве спартанцев разрешилась в пользу гортинцев.
В битве с кидонянами Леонид находился на правом фланге своего войска.
Сперхий возглавлял центр спартанской фаланги. Там, где сражался Сперхий, сопротивление кидонян было наиболее сильное. Положительно отзывались о действиях Сперхия в момент опасности подчиненные ему младшие командиры. Мужество и воинское умение Сперхия особенно проявились, когда боевой строй лакедемонян на какое-то время перемешался с боевыми порядками кидонян. Тогда-то в сумятице битвы кто-то из врагов с близкого расстояния ударил Сперхия дротиком в спину пробив панцирь. Несмотря на рану, Сперхий не покинул строй фаланги.
Леонид заявил, что Сперхию следует воздать хвалу за доблесть, а не выискивать нечто неподобающее в его поведении во время сражения.
Старейшины и эфоры оказались в трудном положении.
С одной стороны, имелось много свидетелей мужественного поведения Сперхия на поле битвы, где спартанцы и гортинцы в конце концов взяли верх над кидонянами. Но с другой стороны, существует закон, который гласит, что рана в спину приравнивается к трусости и за это полагаются определенные взыскания. В данном случае Сперхия следовало разжаловать из лохагов в простые воины.
После долгих споров эфоры предоставили решающее слово старейшинам, дабы те тайным голосованием вынесли окончательное решение по этому делу.
Старейшины, испытывая уважение к Сперхию, храбрость которого была общеизвестна, но в то же время не желая нарушать закон, вынесли следующее постановление: «Лишить Сперхия, сына Анериста, звания лохага до той поры, покуда не заживет рана у него на спине».
Глава пятая
Леонид и Клеомброт
В это зимнее утро Симониду наконец-то посчастливилось познакомиться с царем Леонидом и с его родным братом Клеомбротом. Мегистий привел Симонида домой к Леониду, к которому в это время ненадолго заглянул Клеомброт.
Для своих пятидесяти лет Леонид выглядел очень моложаво благодаря своему статному сложению. Крутые мускулы играли на его мощной груди, на широких плечах и длинных руках. Царь был одет в неброский короткий хитон из шерстяной ткани.
Сочетание мужественности и благородства было заметно во взгляде Леонида, в росчерке его губ, в каждой черточке его загорелого лица. Длинные вьющиеся волосы царя имели светло-пепельный оттенок. Его короткая борода была заметно светлее волос на голове. Усов царь не носил, как и все мужчины в Спарте.
Эта особенность во внешнем облике спартанцев сразу бросилась в глаза Симониду, едва он прибыл в Лакедемон.
Если борода издревле ассоциировалась у эллинов с мудростью и мужественностью, то усы воспринимались эллинами как нечто несоответствующее возвышенному образу свободного и благородного человека. Эллины давно подметили, что во всех варварских племенах мужская часть населения отращивает длинные усы и очень гордится ими. По этой причине, дабы подчеркнуть свое внешнее отличие от варваров, эллины на заре своей истории отказались от ношения усов.
В нынешние времена, когда варварский мир уже не казался эллинам скопищем диких и кровожадных людей, когда эллины почерпнули немало полезного для себя у презираемых ранее варваров, изменилось и их отношение к существующим некогда запретам. Во времена Симонида во всех государствах Греции мужчины уже не считали зазорным носить усы, следуя давно установившейся новой моде. И только Спарта оставалась последним архаическим островком, где ношение усов было запрещено законом. Спартанцы и поныне считали себя выше варваров, причем до такой степени, что всякое сходство с варварами воспринималось в Лакедемоне недопустимым и оскорбительным.
Принимая власть, эфоры первым делом объявляли войну илотам и отдавали через глашатая приказ всем гражданам Спарты сбрить усы.
Об этом Симонид узнал от Мегистия, который тоже брил усы, поскольку жить среди спартанцев и не подчиняться их законам было невозможно.
С древних же времен спартанцы сохранили обычай носить длинные волосы. Спартанский законодатель Ликург полагал, что пышная шевелюра к лицу всякому воину.
