— Разве Леотихид не посвятил тебя в подробности, царица? — осторожно поинтересовался эфор-эпоним.
— Леотихид заявил, что это государственная тайна, — ответила Горго. — И все же, Гиперох, я должна знать текст этого тайного оракула.
Эфоры обменивались беспокойными взглядами, никто из них не осмеливался открыть Горго смысл божественного предсказания, предчувствуя ее реакцию. Дочь Клеомена порой бывала резка в речах и непредсказуема в действиях.
— Видишь ли, Горго… — опять заговорил Гиперох, понимая, что, кроме него, никто не осмелится сказать царице всей горькой правды. — Дело в том, что беда, надвинувшаяся на Элладу, слишком велика. Это страшное бедствие, подобно гигантской морской волне, неминуемо захлестнет многие греческие государства, прежде чем утратит силу и иссякнет. Персы уже захватили Северную Грецию. По всей вероятности, полчища Ксеркса скоро захватят и Срединную Элладу…
— О чем ты говоришь, Гиперох! — повысила голос Горго. — Покуда царь Леонид удерживает Фермопилы, путь в Среднюю Грецию для варваров закрыт. Леарх сказал мне, что Леонид ждет помощи, а вы тут занимаетесь неизвестно чем!
Сидевшие за столом эфоры глядели кто вниз, кто вбок, но только не на царицу, стоявшую перед ними.
Гиперох поднялся со стула, решившись наконец произнести тяжелые слова оракула.
— Доставленное из Дельф изречение Аполлона Пифийского сулит спасение Лакедемону, но ценой гибели одного из спартанских царей, — сказал эфор-эпоним, а затем по памяти процитировал вслух текст оракула.
— Так вот почему вы послали Леонида к Фермопилам всего с тремястами воинов! — с горькой усмешкой проговорила Горго. — Вы задумали принести Леонида в жертву!
— Ради спасения Спарты! — поспешно вставил один из эфоров.
— Кстати, Горго, Леонид сам вызвался идти к Фермопилам, — раздался другой голос. — Никто из нас не принуждал Леонида к этому шагу, свидетель Зевс.
— А я даже отговаривал Леонида от этого рискованного похода, — заметил Гиперох, — но сладить с твоим мужем, Горго, было невозможно. Леонид почему-то был уверен в своей победе над Ксерксом!
— Может, Ксеркс и впрямь будет побежден в Фермопилах, если туда придет все спартанское войско, — сказала Горго, глядя в глаза Гипероху. — Почему вы медлите? Почему не шлете помощь?
— Мы приняли решение, Горго, — с тяжелым вздохом промолвил Гиперох. — Мы и наши союзники решили перегородить каменной стеной перешеек на Истме, чтобы не допустить варваров в Пелопоннес.
— А как же Леонид? — еще сильнее побледнев, воскликнула Горго. — Ведь он же об этом ничего не знает! Он ждет от вас помощи!
— Посуди сама, Горго! — заговорил Гиперох, нервно хрустя пальцами. — Посуди сама, у нас под боком Аргос. Стоит нашему войску покинуть Лаконику, и аргосцы сразу же вторгнутся на наши земли. Аргосцы отказались воевать с персами, они только и ждут случая, чтобы ударить нам в спину! Ну, о каком походе к Фермопилам может идти речь! Разве только о себе мы печемся? Нас тревожит судьба всех лакедемонян от мала до велика.
Коллеги Гипероха нестройными голосами поддержали его. Эфоры были уверены, что, если аргосцы объединятся с персами, Спарта будет обречена на разрушение.
— Потому-то важнее защищать Фермопилы, а не подступы к Коринфу, — сказала Горго. — Пока вы тут занимаетесь рассуждениями, в это время Леонид с горсткой воинов ведет неравную битву с полчищами варваров! Пошлите же хоть какой-нибудь отряд ему на подмогу. Умоляю!
Горго протянула руки к Гипероху. Тот отвернулся.
Тогда Горго стремительно вышла из трапезной, хлопнув дверью.
— Наверняка пойдет к старейшинам, — обронил Эпигей, кивнув коллегам на дверь, за которой скрылась царица. — Вот упрямая!
— Горго можно понять, — хмуро проговорил Гиперох и взял со стола чашу с вином. — Давайте выпьем за бесстрашного царя Леонида! Пусть боги продлят ему жизнь, насколько это возможно.
* * *
Леарх пробудился от глубокого сна.
— Милый, вставай! — молвила Элла, склонившись над Леархом и мягко тряся его за плечо. — Пришла царица Горго. Она хочет поговорить с тобой.
Без протестов и ворчанья Леарх выбрался из-под одеяла, накинул на себя хитон и, пошатываясь, вышел из спальни. Леарх увидел Горго в комнате для гостей. Царица беседовала с Дафной, хмуря густые темные брови и скорбно качая головой. При виде Леарха подруги замолчали.
Элла, вошедшая следом за Леархом, поставила ему стул.
Леарх сел и с ожиданием воззрился на царицу.
— Вот! — Горго протянула Леарху свиток, перевязанный красной тесьмой и запечатанный государственной печатью. — Здесь приказ эфоров Леониду оставить Фермопильский проход и отступить к Истму.
— Как тебе это удалось, Горго? — с изумлением и радостью воскликнул Леарх, беря свиток.
Царица грустно улыбнулась:
— Я сама написала этот приказ и уговорила грамматевса приложить к нему государственную печать. Эфоры об этом приказе ничего не знают. Леарх, тебе нужно как можно скорее доставить этот свиток Леониду, — добавила Горго. — Извини, что я не дала тебе выспаться. Но никому другому поручить это нельзя. Я уже договорилась с Клеомбротом. Он даст тебе двух выносливых лошадей, чтобы ты мог мчаться без передышки день и ночь.
Тряхнув спутанными кудрями, Леарх вскочил со стула.
По бледному небу растекалась вечерняя заря. Закатное солнце тонуло в сиреневой дымке у дальней кромки гор. На землю быстро опускались душные сумерки.
Леарх, сопровождаемый двумя конюхами Клеомброта, глухими переулками миновал людные улицы Спарты, агору и площадь Хоров, где по вечерам любили прогуливаться старейшины и прочие знатные граждане. Проезжая по мосту через Тиасу, Леарх назвал пароль стоявшей здесь городской страже. О пароле также позаботился Клеомброт, сказавший начальнику стражи, что вынужден послать по неотложному делу на загородную усадьбу троих своих слуг, невзирая на близившуюся ночь.
Конюхи Клеомброта сопровождали Леарха до городка Афитис, где дорога раздваивалась. Леарх поскакал дальше по главному пути к горному проходу, ведущему в Аркадию. Конюхи свернули к усадьбе своего господина.
Уже во мраке ночи Леарх миновал еще один спартанский дозор, назвав ему другой пароль, тоже сообщенный ему Клеомбротом. Здесь, в небольшой крепости возле горного прохода, несли службу полсотни меллирэнов и столько же неодамодов. Впереди у Леарха лежал путь до Истма длиной в пятьсот стадий. Еще столько же было от Истма до Фермопил.
Глава двенадцатая
Малиец Эфиальт
Даже в труднейший период войны в Египте, даже в момент наибольшего успеха восставших вавилонян Ксеркс всегда держал себя в руках. Ныне же приближенные и слуги не узнавали своего повелителя, от которого так и веяло свирепой кровожадностью.
Ксеркс без раздумий отдал в руки палача одного из мидийских военачальников, угодившего в плен к эллинам и отпущенного ими на свободу. Царь царей приказал обезглавить Артавазда, начальника своих телохранителей, лишь за то, что тот выразил восхищение стойкостью спартанцев. Один из советников Ксеркса расстался с жизнью, поскольку он предложил искать другой путь в Среднюю Грецию.
