Вдруг он ощутил на своем плече слабое прикосновение.
— Сэр, — прошептал новый слуга ему в самое ухо, — собака не зря волнуется. Я слышу, как кто-то идет по джунглям.
— Кто? — спросил Кроуфорд, ловко выпрыгивая из гамака. Собака рычала и щерилась.
— Я думаю, это человек. Он идет сюда, но он не знает, что мы здесь. Он от кого-то бежит, поэтому так неосторожен.
— Интересно, — прошептал Кроуфорд, — а что слышат наши часовые?
Но часовых сморил сон. Только в предутренние часы, да еще в самый полдень в лесу бывает тихо. Ночные звери ложатся спать, а дневные еще не проснулись. Это самое спокойное время, и немудрено, что измученные люди, обретя хоть минуту покоя, поддались сну.
— Что делать? — спросил Кроуфорд у своего слуги.
— Я думаю, сэр, мы должны его поймать.
— А как?
— Надо пойти навстречу ему и убить его. Собака покажет дорогу.
— Это же щенок.
— Это щенок течичи.
Получив столь исчерпывающие, а, главное, уверенные ответы на свои вопросы, Кроуфорд не придумал ничего лучше, как согласиться с индейцем.
Стараясь ступать бесшумно, что у него, в отличие от мальчика, получалось не очень хорошо, Кроуфорд двинулся за ним вглубь леса.
Не пройдя и полсотни ярдов, индеец, идущий впереди, замер и жестом велел своему хозяину остановиться. Тот застыл.
Через несколько секунд прямо на него из-за широколистного куста выскочил человек. Чилан поднес к губам тростниковую трубку и дунул.
— Стой, не надо! — крикнул Кроуфорд, заметив это движение. Но было слишком поздно.
Тонкая костяная игла вылетела из трубки и вонзилась человеку в обнаженную грудь. Тот с криком ужаса попытался выдернуть ее, но подпиленный кончик обломился, и в руке несчастного остался бесполезный кусок кости.
— Что ты наделал?! — закричал Фрэнсис индейцу и бросился к незнакомцу. Тяжело дыша и глядя перед собой широко открытыми глазами, несчастный застыл без движения. Его смуглое тело сотрясала крупная дрожь, тело было мокрым от пота.
— Я остановил врага. Но вы еще можете его допросить, — спокойно ответил индеец и отошел в сторону. — Он не умрет пока. Это слабый яд, он убивает очень медленно. Но если спустя немного времени дать ему выпить одного снадобья, — мальчик показал на маленькую тыкву-горлянку, висевшую у него на поясе на манер фляги, — то злые духи уйдут и он будет здоров.
— У-уф, — Кроуфорд утер лоб, вспотевший под повязанным на морской манер платком, и вздохнул. — А что мне от него надо-то? — он устало прислонился к стволу дерева и уставился на своего маленького слугу.
— Им сейчас владеют духи, он ничего не может сам. Спрашивайте, что хотите. Духи ответят за него, духи знают все.
— Боюсь, духи ничего не скажут мне про сокровища, как и про Харта, — пробормотал Кроуфорд с легкой досадой. — А потом на каком это языке, интересно, я должен разговаривать с духами?
— Сэр, духам все равно. Но он ответит вам на своем наречии.
— Вот здорово! Я все сразу пойму! От вашего индейского щебета уши вянут. Ладно, что я ломаюсь как портовая девка. За спрос денег не берут. Попробуй узнать у него, где Уильям Харт.
Мальчик подошел к пленнику и заговорил на непонятном языке.
Тем временем Фрэнсису наконец удалось разглядеть пленника.
Это был метис лет двадцати, со смуглой кожей и приятными чертами лица. Вливание европейской крови сгладило резкость туземных черт, и в целом его внешность производила приятное впечатление, если бы не мертвенная пепельная бледность, ужас застывший на лице, и струйки пота, выделявшегося с такой интенсивностью, будто пленника только что вытащили из воды.
Вдруг по телу его прокатилась волна крупной дрожи. Как механическая кукла на ярмарке оживает после поворота ключа, так рот несчастной жертвы неведомого яда вдруг открылся сам собой и из него начали выскакивать отдельные слова. От резкого контраста между мертвым, лишенным эмоций голосом и маской ужаса на лице, Кроуфорду стало не по себе.
Индеец медленно переводил на испанский услышанные слова:
«Я вел белых людей, потом один решил пойти в миссию его отговаривать, а он не соглашаться. На нас напали порченные индейцы, те которые из миссии. Всех убивать, я бежать, бледнолицый господин брать в плен»
— Так что, — вскричал Кроуфорд, — он знает где Харт? Он говорит о Харте?!
— Да, — ответил вместо пленника индеец.
— Узнай скорей, эти нападавшие, кто они? Они точно забрали его с собой?
Индеец тем же манером снова получил ответы от пленника и перевел их англичанину:
— Да, в свое поселение. В редукцию. Наверное, будут пытать и отрезать ему голову.
— А где это?
— Да полдня пути отсюда.
— Так что мы здесь стоим! Надо же что-то делать! Надо спасать Харта! Тысяча чертей, а давно это было?
— Да около… — Чилан пошевелил рукой, по-видимому что-то считая по-своему, — три, пять, еще пять дней назад.
— Проклятие, надо спешить! Он покажет дорогу?
— Когда духи отпустят его, не знаю. А если не освободить его от духов, он умрет еще до заката.
— Освобождай, освобождай, там придумаем!
— Хорошо, господин.
Мальчик достал флягу, что-то пробормотал над ней и, поднеся ее ко рту пленника, стал вливать в него жидкость, как вливают в больных.
Кроуфорд быстро пошел в сторону лагеря. Не дойдя до него несколько ярдов, он заорал во всю мощь своей глотки:
— Аврал! Полундра! Караул!!! Мортон, Фьюжел, мистер Смит! Наши планы поменялись! Я нападаю на редукцию! «Кстати, — подумал он про себя, — а что делал в джунглях этот метис две недели?»
Глава 13
В плену. Редукция
Новая Гвиана
Времени поразмышлять у Харта теперь было предостаточно. Иногда, ворочаясь на грязной тростниковой циновке, он думал: не от того ли его беды, что в жизни своей он слишком мало размышлял?.. Однако сказать, что Уильям Харт проводил теперь время только в размышлениях, было бы большим преувеличением.
На самом деле все последние недели он трудился как вол. Или как раб, что, пожалуй, было куда ближе к истине. Потому что он, Уильям Харт, эсквайр, настоящий джентльмен из хорошей английской семьи, получивший приличное образование и соответствующее происхождению воспитание, уже некоторое время пребывал в качестве пленника в так называемой редукции — поселении рядом с плантацией какао. Городок этот принадлежал иезуитской миссии, руководимой неким духовным лицом, лично до сих пор на плантации не появлявшимся. Уильям даже имени его не знал, потому что среди окружающих его людей преобладали индейцы и испанские монахи — ни одного англичанина! Да и индейцы-то обитали отдельно, в специально построенной для них деревне, а Харта держали в местной кутузке, построенной из какого-то неизвестного сорта дерева, неподалеку от дома причта.
