– В самом деле чисто. А не просто чисто.
– А как это?
– Это значит, звонок не под дулом пистолета. Для таких
случаев предусмотрена перестановка слов.
Я чувствовал неловкость, что меня везут с большими
предосторожностями, чем президента, но Терещенко объяснил, что меня, в отличие
от президента нашей страны, который на хрен никому не нужен, и вообще от
президента любой страны, жаждут подстрелить не только экстремисты, террористы,
моджахеды и шахиды всех мастей, не только русские патриоты, а также лидеры
практически всех политических партий, но и секретные службы могучих государств
Востока, начиная от уже понятных Китая, Японии и мусульманских стран и заканчивая
вроде бы далекими молодыми азиатскими тиграми.
У подъезда сперва остановилась точно такая же машина,
на какой приехали мы, четверо крепких мужчин быстро проследовали в дом.
Терещенко дождался сигнала, все проверено, с группой в моей
квартире контакт установлен, кивнул:
– Очень быстро в подъезд!.. Для вас придержат дверь
открытой.
– Бежать, – проговорил я с тоской, – в собственный
дом?
– Да, – ответил он сурово. – И лучше бы
зигзагами.
Все-таки бежать я не стал, стыдно, русские офицеры шли в
атаку в полный рост на пулеметы, в севастопольскую страду стеснялись кланяться
пулям и осколкам, но всей спиной и затылком ощущал, как по мне скользит
рубиновая точка лазерного прицела.
И только в самом подъезде ощутил, как чуть-чуть
расслабились скрученные в узел нервы. Терещенко подвел меня к лифтовым
кабинкам, он и здесь прикрывал меня собой, как и по дороге в подъезд, бросил
одобряюще:
– Ничего, теперь проще. Наши люди на площадке, один уже в
кабинке лифтеров. Ничего не случится.
– Господи, – вздохнул я. – Ни за что не хотел бы
стать президентом! Ни на час.
Двери распахнулись, я охнул, в лифте крупный мужик в
непомерно объемном свитере, но Терещенко кивнул ему, меня пропустил вперед, все
еще закрывая сзади, и я понял, что под свитером и без того крупного парня еще и
бронежилет такой толщины, что не прошибить танковым снарядом.
Пока поднимались на мой семнадцатый этаж, у меня сердце то и
дело екало: вдруг лифт застрянет, вдруг вот прямо через дверь нас прошьют
автоматной очередью… хотя эти двое встали так, чтобы прикрыть меня собой, а
вдруг и тут заложена бомба, это же костей не собрать, если падать до самого
подвала…
Наконец кабинка дрогнула, остановилась, а после недолгого
колебания дверь неохотно раздвинулась. Парень в бронежилете вышел первым, я
следом, Терещенко двигался, как приклеенный, рядом.
Дверь моей квартиры приглашающе распахнулась, нас явно
рассматривали в глазок. В прихожей маячат двое рослых мужчин, причем один
держал, не скрывая, автомат на изготовку.
– Господи, – повторил я, – что за жизнь…
Охранники деликатно вышли, только один по взгляду Терещенко
отправился на балкон. Я вытащил ключи, отодвинул картину и начал открывать
сейф. Его и сейфом назвать – обидеть или рассмешить остальные сейфы: в
нашем дурацком законодательстве предусмотрено, что даже владельцы ножей и мечей
должны держать их, как и охотничьи ружья, в стальных ящиках, крепко
привинченных к стене, эти ящики должны закрываться на два хитрых замка плюс еще
какие-то предосторожности. У меня тогда было охотничье ружье, и, чтобы не
было всяких неприятностей, мне студенты притащили с одного завода выброшенный
за ненадобностью стальной ящик, выправили погнутости, исправили замок, и я
приспособил его для хранения ружья. Но, чтобы не смешить народ, вделал в стену,
благо достаточно плоский. А потом, кроме ружья, начал складывать туда и
разные бумаги.
Терещенко деликатно рассматривал в прихожей полку с книгами.
Я вытащил бумаги, дверца противно лязгнула, тоже мне сейф, папку я сунул в
сумку, выглянул на балкон, там застыл охранник. Вид с семнадцатого этажа просто
сказочный: зимняя темная ночь горит миллионами ярких огоньков в многоэтажных
домах, ровные линии фонарей у края дороги, справа темная линия «легкого метро»
на столбах, за ней по ту сторону дороги яркие красные буквы «Копейка», чуть
мельче – «супер» и бледными белыми – «универсам». Все бутовчане
выходят на балконы подышать свежим морозным воздухом, но охранник, услышав мои
шаги за спиной, обернулся, как ужаленный, буквально внес меня обратно в
комнату.
– Вы с ума сошли!
Из прихожей донесся голос Терещенко:
– Я вас очень прошу, побыстрее, пожалуйста! У нас
не так много народу.
– Да кто знал, что я приеду? – спросил я, оправдываясь.
Охранник, все еще закрывая меня широченной спиной от
выстрелов в окно, пояснил со знанием дела:
– Там могут сменяться снайперы.
Подошел Терещенко, сказал с укоризной:
– У них людей побольше, чем у нас. А мы не в
состоянии проверить все крыши и чердаки с той стороны. Все взяли? Отправляемся,
здесь небезопасно.
– Господи, – повторил я в который раз, – в своей
стране, в своем-то доме…
Охранник вышел первым, Терещенко придержал меня, уже
качнулся было двигаться вперед, как вдруг там на площадке простучала автоматная
очередь, тут же быстро-быстро, сливаясь, хлопнули выстрелы из пистолета.
Терещенко мгновенно захлопнул дверь, в обеих руках оказались
пистолеты. Он держал их наведенными в дверной проем, нахмурился, что-то
соображая.
– Как они сумели, – пробормотал он. – Мы все
держали под наблюдением!.. Сквозь стены прошли, что ли…
– Сколько их? – спросил я.
– Двое, – ответил он. Взглянул на меня быстро. –
Но я не знаю, что там внизу.
– С машиной?
– Да.
Я указал на дверь.
– А если я рискну распахнуть?
Он поколебался, прошептал:
– Большой риск.
– Я успею.
– Хорошо.
Он изготовился, я распахнул дверь и отпрыгнул в сторону. По
ту сторону порога стояли двое, один с автоматом, второй с пистолетом. Терещенко
начал стрелять в тот момент, когда я только распахивал дверь. Пули из двух
пистолетов сотрясали их, как ударами молота. Один выронил автомат, другой
пытался поднять пистолет, но сумел выстрелить только в пол.
Терещенко стрелял быстро, хладнокровно, пистолеты в его
руках даже не вздрагивали, словно он превратился в статую из железа. Один
рухнул навзничь, другой кулем свалился на пол. Кровь из них била тонкими
струйками. Терещенко выстрелил каждому в голову, подобрал автомат и пистолет,
вернулся в квартиру, крепко закрыв дверь.
– Не волнуйтесь, – сказал он, но голос его был очень
озабоченным. – Просто они бросили против нас слишком уж большие силы. Какая-то
группа и прорвалась через наши сети.
