Я не поверил ушам, переспросил:
– Ты не против этих унитазов?
Он отмахнулся.
– Пусть… Зачем мучиться хорошим людям? Это лучше, чем бегать
по всем подворотням. А ты чего такой нахохленный?
– Надо ехать в регионы, – ответил я.
– Надо так надо, – рассудил он.
– Вот я и подумал, – сказал я, – что лучше будет,
если поедет туда действительно мудрый, солидный, опытный и знающий человек.
Он посмотрел с подозрением.
– Ты на кого киваешь?
– Разве киваю? – удивился я. – Я указываю
прямо. Кто у нас в организации самый мудрый, солидный, опытный? Ты!
Он покачал головой.
– Ты забыл сказать еще «знающий».
– Да-да, знающий!
– Так вот я помню, – произнес он медленно, – как
ты чуть ли не дураком меня выставлял на прошлом пленуме. А теперь вдруг я
стал мудрым?
– То был тактический ход, – объяснил я. – Надо
было. Как будто ты не понимаешь внутрипартийной борьбы!
– Не понимаю, – признался он. – Я человек
честный.
– А я политик, – пояснил я со вздохом. –
Прошу тебя, съезди вместо меня в регионы. Там не больше десятка встреч… в
каждом. А потом мы тебя встретим с цветами и оркестром, как победителя.
Романцев же ездит. Ему даже нравится.
Он задумался, взглянул пытливо. Поехать вместо меня –
это самому собирать голоса избирателей, крепить связи с местными организациями,
повышать не только рейтинг партии, но и свой собственный. А если правда,
что он уже ведет переговоры по созданию отдельной фракции «националистов с
человеческим лицом», то нет более выгодного момента укрепить связи.
– И когда ехать?
– Не спеши, – сказал я с облегчением. – Можешь
завтра, а если хочешь, то и сегодня… есть вечерний поезд. Ночь в дороге, очень
удобно, а утром уже на месте.
Он покачал головой.
– Нет, сегодня не поеду. И завтра не поеду, дел много.
А вот послезавтра… наверное, смогу. Или послепослезавтра.
– Договорились, – сказал я с облегчением.
Глава 4
Вернувшись в кабинет, я сам подошел к окну и пошарил
взглядом в поисках нашумевших писсуаров. Наш особняк не так уж и высок, всего
четыре этажа, я на четвертом, нет ощущения высоты, улицы здесь узкие, и когда
на той стороне поставили писсуар, не только вообще-то добрейший Лысенко
воспринял как оскорбление именно нашей партии. Одно из отличий националиста от
демократа в том, что националист все происходящее оценивает с точки зрения
полезности или вредности для страны, для России, в то время как демократу все
по барабану: лишь бы к нему в карман не лезли да не мешали трахать жену соседа:
демократу другого счастья и не надо.
Писсуары и унитазы установили по Москве, понятно, не только
напротив здания РНИ. Начали с Тверской, главной улицы России, там постоянно
толпами шляются приезжие, а с развитием демократии мусора и грязи все больше,
загажены и засраны все дворы и переулки. Наконец по примеру наиболее
продвинутых городов Европы в Москве распоряжением мэра установили писсуары без
всяких кабинок, только мужские, конечно, но, когда прошли две прекрасно
спланированные демонстрации защитниц женских свобод, мэр распорядился
установить и женские. Да-да, именно женские… писсуары.
Женские писсуары – последний писк моды, все до единого
выполненные из новейших материалов, блистающие, как самые дорогие автомобили,
более узкие, чем мужские, стильные, они сразу оттеснили на задние полосы даже
встречи наверху и очередное падение курса доллара. Мужские писсуары –
привычные, выполненные без изящества и фантазии: мужчинам это и не нужно, все
равно не заметят и не оценят, вызвали просто раздражение – не всякий
мужчина решится расстегнуть брюки и даже штаны на людной улице, но
женские – это скандал, это крик, это… это революция!
Появились они рядом с мужскими, феминистки проследили, чтоб
установили не меньше и не больше, ведь и то и другое можно толковать как
ущемление женского достоинства. Эти же феминистки под прицелом телекамер
опробовали, крупноплановые кадры обошли все новостные ленты, и с утра до вечера
их крутили по телевидению к месту и не к месту.
Когда первый шок схлынул, поставили и унитазы. Эти,
новейшие, встроенные прямо в стену, чтобы под ними мыть тротуар или подметать
асфальт. Конечно, первые дни пустовали, потом начали присаживаться приезжие, им
совсем уж невтерпеж, а искать некогда, и так почти заблудились в этом
огромнейшем городе, потом освятили всевозможные гуляки, возвращающиеся за
полночь, в темноте можно позволить себе чуточку больше, затем среди молодежи
пошла мода демонстративно садиться на самые заметные унитазы среди бела дня и в
разгар часа пик, причем девушки соревновались с ребятами, стараясь щегольнуть
продвинутостью.
Писсуары распоряжением мэра расположили на равных
расстояниях один от другого, по одному на квартал, а в центре города – по
два. Особое распоряжение регламентирует места, где можно ставить: нельзя, к
примеру, возле булочных и гастрономов, а вокруг кинотеатров или концертных залов –
в двойном и даже тройном количестве.
Старшее поколение восприняло такое нововведение как
издевательство, как неслыханное надругательство над моралью. Пенсионеры
собирались группками и громили писсуары молотками. Милиция мало что может
сделать: старики тут же хватались за сердце и опускались на тротуар, хрипя и
закатывая глаза, а лучше оказаться обвиненным в малом противодействии, чем в
смерти человека, так что милиция всякий раз оказывалась в жалкой роли живого
щита, защищающего уличные писсуары. Милиционеры стали предметом насмешек,
кое-кто из них в сердцах подал заявление об уходе, они-де поступали в ряды,
чтобы бороться с бандитами и грабителями, защищать мирный сон граждан, а не
оберегать писсуары, в которые азеры да прочие тупые черные не просто срут, а еще
и забивают их окурками.
Телевидение, как наиболее демократический институт,
естественно, выступило целиком «за». С утра до вечера выступали психологи
и социологи, доказывающие с помощью диаграмм и графиков, как это снизит
напряженность в обществе, как повысит терпимость, толерантность, понимание и
общую культуру. Один из ведущих рассказал случай, который видел собственными
глазами: стоит пьяный студент на оживленной улице, отливает в писсуар. Мимо
проходит женщина лет сорока, прилично одетая, интеллигентная. Говорит: «Молодой
человек… Как вам не стыдно… но, впрочем, давайте познакомимся!»
Приглашенные эксперты тут же начали толковать этот случай
как преодоление барьера отчуждения в обществе, появление новых нитей,
связывающих незнакомых людей, дающих возможность общаться, наладить новые
связи, причем без обязательных долгих ритуалов знакомства, как это было в
прошлых веках, а сразу, так сказать, к делу. Как пример приводился типичный
диалог современного мужчины и современной женщины: «Мадам, не хотите ли чашечку
кофе?.. – Ах, сэр, не будем уж тянуть!»
