Или типичное среди продвинутой молодежи: «Девушка, можно с
вами познакомиться? – Можно, только в постели не курить!» Это
расценивалось как правильное воспитание подростков, что уже знают про опасность
курения в постели, да плюс высокая нравственность девушки и забота ее о своем
здоровье, что сама не курит и выбирает таких партнеров, чтобы не отравляли ее
дымом.
В дверь аккуратно постучали, и, не дожидаясь ответа,
вошел Белович. Ко мне все работающие в здании входят без стука и без доклада со
стороны Юлии, но Белович – выпускник каких-то престижных курсов, даже
диплом имеет, всегда стучит, всегда улыбается, а рубашки у него белые, чистые,
с манжетами и запонками.
– Тоже, – осведомился он вежливо, – на писсуар смотрите,
Борис Борисович? Может быть, устроим акцию?
Я повернулся к нему, Белович бурлит нерастраченной
энергией, лицо пылает отвагой, в глазах горит жертвенность и готовность
положить все на службу Отечеству. Странное сочетание европейского облика и
русской бесшабашности и безбашенности.
– Какую? – спросил я.
– Да взорвем, к примеру!
Я покачал головой:
– Сразу подумают на нас.
Он отмахнулся:
– Ну и пусть думают. А вот пусть докажут!.. Презумпция…
– Это у них друг для друга презумпция. Да и то больше на
словах, чтобы гордились и не паниковали. А нам сразу пришьют все, что у
них наготове, плюс вырытый туннель из Петербурга в Бомбей.
Он помрачнел, подумал, но, так как долго думать не мог,
предложил так же бурно:
– Могу организовать студенческую молодежь! Разнесут не
только этот, но и все писсуары в городе!
– А завтра эта же молодежь потребует, чтобы установили
заново. Нет, это не годится…
Он переступил с ноги на ногу, по лицу заметно, сообразил,
студенты разнесут все, им в кайф, если такое вот общество расценит не по статье
хулиганства, а как служение Отечеству, однако же именно студенты первыми с
хохотом осваивали эти установленные для обозрения и использования писсуары и
унитазы, признали их целесообразность…
– Но что-то же надо делать?
– С писсуарами?
– Ну да…
Я сдвинул плечами.
– А надо ли?
Он наклонил голову, чтобы всмотреться в меня поверх очков.
– Как так? Неужели вас, Борис Борисович, такая
безнравственность не задевает?
Я покачал головой.
– Дело не в этом. Представь себе, что нам подсовывают ложную
цель. Ну что мы за партия, если ринемся громить писсуары? Или организуем
кампанию против их искоренения? Пусть этим занимаются коммунисты, у них больше
всего пенсионеров и бывших работников пропаганды. А мы должны думать о том, как
спасти Россию. Как вытащить ее из этого болота, дерьма, как предпочитает
говорить молодое поколение. Мы должны искать пути для целой страны, а не
сбиваться на мелочовку.
Он ушел, несколько обескураженный, даже забыл, зачем
приходил, а на стене напротив моего стола одновременно со стуком захлопнувшейся
двери включился телеэкран. Я регулярно просматриваю новости ведущих
телестудий, таймер включает и сам переключает с канала на канал, сегодня в
числе главных новостей как раз и показали прибытие в Россию дизайнера номер
один по писсуарам Альберто Бертолуччини. В Шереметьеве гения встречала
правительственная делегация, наши звезды первой величины, масса телерепортеров
и журналистов. Он там же прямо на поле аэродрома дал первое интервью, пообещав
познакомить Москву с новинками в области передовой мысли Запада, научить
москвичей пользоваться писсуарами прямо на улице, это естественно и вполне
цивилизованно, нечего стыдиться отправления естественных надобностей и
прятаться для этого в изолированные помещения. А если восхочется во время
прогулки по центральной улице, то не надо портить прогулку спешным возвращением
домой или поисками хитро упрятанного туалета: они должны стоять всюду, на виду.
На первом канале в студии расселись по скамьям заготовленные
эксперты, на весь экран показали фотографии ужасающе запущенных общественных
туалетов: загаженных, заплеванных, с испачканными стенками и с разбросанными по
сторонам бумагами, не говоря уже о скабрезных надписях и рисунках на стенах.
Этого не будет, утверждали эксперты резонно, если это действо, то есть
дефекация, будет совершаться прилюдно под взглядами проходящих мимо. Всякий
поневоле культурно оторвет нужный клочок туалетной бумаги, а не станет
разматывать весь рулон, тем более не испачкает стены и не наложит кучу дерьма
рядом с унитазом. Более того, после дефекации на людной улице еще и
благовоспитанно помоет руки, чего обычно никто из мужчин не делает, если за ним
не наблюдают.
Служащие мэрии, их тоже пригласили в студию, робко
предлагали перенести писсуары и унитазы с Тверской в многочисленные переулки,
однако Бертолуччини по прямому включению категорически отверг эту
закомплексованную глупость. Передача велась прямо из его лимузина, дизайнер
вдохновенно утверждал, что писсуары его работы – произведение искусства.
Они украсят Тверскую улицу, станут украшением Нового и Старого Арбата, Манежной
площади, их планируется установить вдоль кремлевской стены, прилепить к
памятнику Минину и Пожарскому, а к стенам собора Василия Блаженного ввиду его
размера приделать писсуары с трех сторон. Их современный дизайн, изящество и
новейшая технология изготовления, естественно, украсят этот древний собор и
придадут ему дополнительные очарование и красоту.
После интервью с Бертолуччини, что заняло минут пятнадцать,
еще десять минут на общемировые и внутрироссийские новости, а когда подошли к
спорту, таймер переключил на шестой канал, где как раз начинаются самые важные
новости с точки зрения их канала. Увы, снова Бертолуччини и писсуары на первом
месте, а взрыв в супермаркете Дрездена и падение поезда с моста в
Калифорнии – на задворках, это же обыденность.
А может, мелькнула мысль, это и хорошо, что занимаемся
писсуарами, а не чем-то серьезным? Это показатель, что у нас сравнительно
нормально, ничего не горит, а что где-то происходят крушения, так уж извините,
на свете семь миллиардов человек и миллион поездов, неужели кто-то надеется,
что поезда никогда не будут сходить с рельсов, автомобили перестанут
сталкиваться, а самолеты падать? Надежная разве что техника Zanussi, да и то,
как позже доказала русская кувалда, абсолютно надежной не существует вовсе.
Над домами, брезгливо приподнявшись, дабы не коснуться
грязных крыш, величаво двигаются огромные белоснежные громады. Сверху они в
башенках и холмах кремового торта, а снизу выравнено, будто скользят по
незримому стеклу. Внутри иногда полыхает, словно из печи вываливается горящий
уголек и тут же гаснет, тучи настолько многоэтажные и красочные, что даже
забывший про детские грезы взрослый увидит замки, драконов, нечеловеческие лица
небесных существ…
Юлия заглянула в кабинет, я предпочел бы, чтобы она вошла,
однако услышал:
