– Это значит, и отвечать мне?
Он лишь криво улыбнулся, но взгляд говорил ясно, что это они
прячутся за моей широкой спиной, а вот мне прятаться не за кого.
За окном пожар, это первая мысль, я сорвался с постели и
оказался около окна. Забыв о предосторожности, приоткрыл штору. Половина неба
охвачена огнем, да не простым огнем, горят дивным оранжевым и пурпурным светом
горы облаков, пугающе зияют провалы. Замерев, я смотрел на разверзшиеся бездны
неба, полные огня, и вдруг понял, как была написана Библия. Да, вот так и была
написана, глядя на эти полыхающие громады облаков, при одном взгляде на которые
спирает дух, а в движении огненных масс, более огромных, чем горы и даже горные
хребты, чувствуется исполинская воля Творца, перед которым не только человек,
но и все эти боги рек, лесов, ручьев, подземелий, горных утесов – такая
незначительная мелочь, что с высоты того, кто сотворил эти пылающие громады,
просто не замечаемы.
Звякнул телефон, я похлопал по столику и, не глядя, снял
трубку. Голос Лысенко ворвался с такой силой, что я поспешно отодвинул трубку.
– Вы не забыли, – орал он, – что сегодня
начинаются президентские выборы? Хоть у вас и большинство голосов, если верить
прогнозам, но все может измениться!
– Что? – спросил я тупо.
– Не знаю, – огрызнулся он. – Но меня жизнь не
только била, но и бодала, топтала, лягала, кусала, жалила и загребала задними
лапами. Я уже никому и ничему не верю! Обязательно в последний момент
какая-то дрянь все испортит. Просыпайтесь побыстрее! Я понимаю, вы на
последнем издыхании… но сейчас надо собраться. Остался последний рывок.
– Я про этот последний всю жизнь слышу, –
пробормотал я. – Ладно, сейчас спущусь.
Последние недели я по настоянию уже не только Уварова и
Куйбышенко, но уже и наших силовых министров оставался ночевать в офисе, не
покидал ни на минуту, даже не подходил к окнам, хотя те и так всегда закрыты
плотными шторами и даже кое-где перекрыты листами из особо прочного тонкого
кевлара. Первые дни мне вообще отвели комнату в подвале, похожем на помещение,
где Госбанк хранит золотые слитки, я терпел трое суток, потом взвыл, и меня
переместили на чердак с единственным, да и то всегда завешенным окошком. Все
верно, ежедневно наши службы задерживают людей с оружием, что стремятся
пробраться поближе к зданию, задерживают машины со взрывчаткой, посты
выставлены на два квартала вперед, милиция в растерянности, вроде бы власти
говорят одно, но сам же Ратник, глава МВД, негласно отдает совсем другие
приказы, все перепуталось, одно ясно: единственной реальной силой стали русские
националисты, а центр политической деятельности из Кремля переместился в
небольшой и ничем не примечательный офис партии РНИ.
Умываясь и наскоро приводя себя в порядок, вспомнил Байрона,
тот сказал как-то, что тысячи лет едва достаточно, чтобы создать государство,
но одного часа довольно, чтобы развеялось в прах. Правда, если государство
стоит крепко, то не развеется, но если так, как стоял Советский Союз… Так же
точно после него сейчас стоит Россия. У нас нет стержня, вокруг которого
конденсировались бы силы, нарастали мускулы.
Однако у нас много мяса, его можно перегнать в мускулы. Это
мясо, правда, стремится вообще растечься жирком, но в новом бурлящем котле,
который представляют из себя Соединенные Штаты, жирок сгорит быстро,
переплавится в мускулы, да что там мускулы – в сухожилия!
Освеженный, но голодный, я спустился вниз, в коридоре первым
попался Бронштейн, причесанный, подтянутый, в прекрасно сидящем костюме, с
умело подобранным галстуком, а ведь, как и я, ночует здесь же в офисе. Вообще
последнюю неделю в офис переселились с десяток наших, слишком уж большое
давление начали на них оказывать, сейчас живут здесь, отрезанные от мира,
только изредка звонят родне, что все в порядке.
– Здравствуйте, Борис Борисович, – сказал он.
– Это в каком смысле? – спросил я с подозрением. –
Как «доброе утро» или в самом деле желаешь здравствовать?
– В самом деле, – заверил он. – Ведь вы
присоединяете Россию к Штатам, где самое что ни есть сионистское засилье! Это
же мечта всех жидомасонов!
Я хмыкнул, глядя на его чересчур серьезное среднеевропейское
лицо. Вообще-то нелегко быть евреем. Гораздо проще и приятнее быть
эллинствующим. Потому их, эллинствующих, намного больше, они заметнее,
нахрапистее, и хотя по своей сути уже не евреи, но сами себя считают евреями,
другие народы их тоже считают евреями, хотя чтобы как-то провести разницу между
ними и «настоящими» евреями, которых уважают, этих называют чаще всего жидами.
По сути, настоящие евреи остались сейчас единственным
орденом в мире. И самым древним: орденский Устав дал им еще Моисей, так
что только те, кто его выполняет, могут называться евреями, все
остальные – эллинствующие. Последним рыцарским орденом была КПСС, даже не
КПСС, а ВКП(б), партия старых большевиков, тоже на три четверти из евреев, но,
увы, прогнила очень быстро. Для малограмотных стоит напомнить: Александр
Македонский пронес великолепную эллинскую культуру по миру на своих мечах и
копьях, она очаровала многих и в Израиле, большая часть местных жителей –
не хочется называть их евреями – отказалась от своей веры и обычаев, приняла с
восторгом греческие. Эти новообращенные настроили греческих храмов, а в своем
старом иудейском встащили свинью на алтарь, зарезали, сварили и съели в знак
того, что отказываются от устаревших догм и принимают законы более высокой
цивилизации. Их назвали эллинствующими. И когда вспыхнуло патриотическое
восстание Маккавеев, то эллинствующие на стороне греков сражались против
«устаревших», выслеживали их, выдавали.
Так вот, эллинствующие как раз и сейчас на виду, именно их
считают евреями, хотя, как уже сказал, многие из неевреев, зная о существовании
«настоящих», этих именуют жидами и стараются как-то их ограничить в
горлохватстве. Как – рецептов много, от увещевательных до окончательных.
Но если это начиналось в Германии, Польше и частично в Советском Союзе, то
сейчас евреев, то есть эллинствующих, начинают оттеснять с их постов во всем
мире, очень уж те на виду с их нахрапистостью. В то же время самый лютый
антисемит клянется в любви к Израилю и готов защищать страну, где евреи –
подумать только! – сами пашут, сеют, забивают гвозди, доят коров, убирают
навоз, подметают улицы…
Однако же, положа руку на сердце, признаемся, что хотя
симпатия к евреям, которые в далеком Израиле пашут землю и работают дворниками,
вполне искренняя, таких уважают даже антисемиты, все же именно эти вот
бронштейны, предатели своей веры, языка и древней культуры, именно они чаще
всего и толкают колесики эллинской, или яфетической, цивилизации, обеспечивают
смазку шестеренок, держат на себе финансовые структуры во всех странах,
обеспечивают нас информацией, в том числе и о том, какие они все сволочи,
терпеливо втюхивают идеалы доброты и гуманности, терпимости, вплоть до бесящей
всех нормальных людей политкорректности, от которой «настоящие евреи»
переворачиваются в гробах, а те, кто сейчас воюет в Израиле, призывают
побросать гомосеков и скотоложников в геенну огненную.
