– Уф, – выдохнула Светлана, – бедный Володька!
– Поделом, – буркнул я, – хотя, конечно, соблазн
велик… А вы все – люди. Как среди кусков мяса выбираем самое сочное и
без жил, так и среди книг покупаем самые читаемые.
– Володька не один, – согласился Крылан
невесело. – Все, говоря о необходимости подъема интереса к нашему великому
прошлому, все же читаем про рыцарей короля Артура! Что делать, их эпос намного
лучше…
Светлана перебила рассерженно:
– Лучше?
– Я сказал, лучше и детальнее разработан. С тобой,
Светлана, хорошо только дерьмо вместе есть, так как вперед всегда забегаешь!
В артуровском цикле образы ярче, к тому же десятки авторов постоянно
работают только над эпосом о том же короле и его рыцарях Круглого стола. В год
не меньше пяти-шести новых романов, о короле Артуре фильмы, мультики, пьесы,
баймы… А что у нас? Да ничего.
Она сказала язвительно:
– Нет читательского спроса, нет и предложений. Народ наш
предпочитает читать о каменных замках и рыцарях, чем о деревянных крепостях и половцах,
не так ли?
Крылан заметил:
– Да и разработан западный эпос, как я уже говорил, лучше.
Гораздо легче строгать о рыцарях, чем о половцах. Скажи слово «рыцарь», и
каждый видит перед собой этого рыцаря, пояснять не надо. А что такое
печенег или половец – объяснять долго, да еще и рисовать образы,
придумывать ситуации. А там только переставляй кубики с рыцарями,
королями, феями, орками, гоблинами… О чем задумались, Борис Борисович?
Я тряхнул головой, в самом деле глубоко задумался,
сказал с виноватой улыбкой:
– Да так… Если уж в цитадели русского национализма
зачитываются иностранными книгами, то мы в самом деле в глубокой заднице. Вот
для чего я тебя позвал, Светлана… Или это ты сама почувствовала? Хитрая ты. Ну
ладно, чувствительная. Я имею в виду – как сотрудник, как боевой
товарищ, ни на что другое не намекаю, не улыбайся хитренько! Надо менять что-то
в газете. Слишком много лозунгов и прямых призывов, это уже не газета, а
постоянно действующая агитка. Привлеки литераторов, карикатуристов! Смени
формат.
Она перебила:
– Борис Борисович, главный редактор – Дима Лысенко!
Я отмахнулся.
– Он теперь слишком погряз в предвыборной борьбе, старается
попасть в депутаты городской Думы. А газета вся на тебе, ты же знаешь. Да
она и была на тебе. Если пролезет в Думу… а мы ему поможем, то газета на тебе
целиком.
Она не успела ответить, в моем нагрудном кармане зазвенел
телефон. Я извинился взглядом, вытащил, отщелкнул крышку.
– Алло!
Донесся слабый голос с характерным акцентом, я выслушал
цветистое приветствие, воскликнул:
– Бадри, рад тебя слышать!.. Ты где?
– …из Махачкалы, – донесся голос. – Боря, узнай,
пожалуйста, какие справки нужны в английском посольстве. Моя дочь получила
приглашение из университета на стажировку…
– Все сделаю, – торопливо заверил я, обрывая на
полуслове, ибо Бадрутдин живет небогато, такой звонок в Москву серьезно
подорвет его бюджет. – Сегодня же узнаю, перезвоню. Телефон не поменялся,
вижу!
– Нет, Боря…
– Привет Розэ и Аиде, поклон родным, перезвоню!
Я оборвал связь, объяснил Светлане и Крылану:
– Старый друг, учились в Москве вместе в универе. Надо будет
помочь… Прекрасное было время! Сколько нас было, все национальности, все
народности… Как-то, помню, Хота Джурнидзе, товарищ по комнате, признался, что
ненавидит армян. Я поинтересовался, за что, он объяснил, что во время
татаро-монгольского нашествия армяне ударили грузинам в спину и отхватили часть
территории. Знаете ли, я сперва на него так посмотрел, как вот сейчас смотрите
вы, готовый заржать над шуточкой. Оказалось, говорит серьезно! С блеском в
глазах и надрывом в голосе. Представляете, какая долгая память? Это же надо
жить такой общей жизнью с родиной, чтобы оставаться частицей вечной Грузии,
помнить все, знать радости, достижения и обиды, жить ее жизнью!
– А сейчас? – спросил Крылан.
– Сейчас, когда повзрослел, смотрю на это с тем же
пониманием, однако… однако что же делать с этим Бадри? Бадрутдин Магомедов,
прекрасный поэт и прекрасный человек, однако он – кумык…
Крылан спросил с недоумением:
– А что это за профессия?
Светлана подсказала с презрением:
– Глупый, это не профессия, это специальность.
Я покачал головой.
– Вот, даже вы, такие умники, не знаете. Есть такая
ма-а-а-ахонькая страна по имени Дагестан. Во всем Дагестане населения меньше,
чем на иной московской улице. Или пермской. Но в Дагестане больше ста народов и
народностей, у каждого – свой язык, свои имена, своя культура. Некоторые
народы… или нации?.. настолько малы, что не могут набрать даже одного аула: на
одном конце живут люди одного народа, на другом – другого. И ни те,
ни другие не понимают языка друг друга, отличаются один от другого больше, чем
шведский от вьетнамского. Однако же все держатся своего языка. Своей культуры.
Хорошо это или плохо?
– Хорошо, – ответил Крылан убежденно. Подумал, добавил
уже с сомнением: – По крайней мере, это достойно.
– Хорошо, – сказала и Светлана с сомнением на градус
выше, вздохнула: – Но они обречены. Во-первых, всем пришлось выучить
русский, чтобы общаться друг с другом. Во-вторых, все равно малым культурам не
выжить. В-третьих, думаю, все-таки несправедливо вот так быть жестко
привязанным… И что же, если кумык, то должен говорить и писать только
по-кумыкски?
– Говорит он и по-русски, – объяснил я, – но вот
стихи пишет только по-кумыкски. Хотя, предваряю следующий вопрос, мужик очень
талантлив. Образован, умен, даже мудр, мог бы покорить вершины и на русском или
английском. Но, как считает, это будет предательством его малой родины. Она же
и большая.
Наступило долгое молчание, очень непростое, оба понимают,
что дело не в Бадрутдине, как его там, и не так уж и важно, сколько кумыков, а
сколько русских, но насколько человек должен быть привязан к языку и культуре,
насколько не имеет права выбиваться из этой культуры? И почему не имеет?
Крылан сказал в затруднении:
– Тут еще один вопрос… В этом случае культура должна
быть замкнутой. В нее ничто не должно привноситься из других культур. То
есть не должно происходить взаимообогащения. Кумыкам нельзя не только что
Интернет, даже телевизор нельзя, а то как кусок сахара в кипятке…
Светлана перебила язвительно:
– Да вот пока что не растворились!
– Ну как сахар в холодной воде, – уступил
Крылан. – Чего к словам цепляешься? Должны мы, ограничивая себя,
оставаться в тесных рамках своей культуры или же, имея перед глазами богатства
других культур, имеем право брать и тащить к себе все, что нам подходит?
Раньше, насколько понимаю, выбора не было: двести лет назад кумыки вообще не
знали о существовании других стран и народов. Потому не было и проблемы выбора.
А вот сейчас…
