А Россия… Россия все еще подо льдом. На дне
промерзающего океана.
Я зябко дрогнул всем телом, захлопнул окно и поспешил к
выходу. Я не хочу оставаться на дне. И постараюсь вытащить на поверхность
всех, кого смогу.
Белович и Лукошин по моей просьбе обзванивали и
договаривались с членами бюро партии о срочной встрече, а я обложился
справочниками и работал с утра до ночи. Правда, в современном мире это
«обложился справочниками» звучит уже непонятно: просто я пошарил в Интернете
расширенным поиском и насбрасывал в отдельный файл множество фактов, что станут
кирпичиками в моем спешно сооружаемом здании.
За день до сбора членов бюро ко мне зашел Белович, привычно
подтянутый, в белой рубашке и с умело повязанным галстуком, очки придают
строгость и академичность, поинтересовался:
– Ну что, Борис Борисович, готовы? Или признаетесь, что
ляпнули сгоряча? В полемическом азарте?
– Ни в азарте, ни в угаре, – ответил я. – Мы не
обращали внимания на многое, что творится в мире, занятые какой-нибудь мелкой
хренью, вроде писсуаров на улице, а за это время уже не только грозные тучи
надвигаются, уже пахнет порохом от всех границ!.. Увы, Василий Маркович, в
других партиях неглупые люди, я не скажу, что у нас самые талантливые, но то,
что у нас те, кто сперва заботится о Родине, а потом о себе, – скажу!..
Почему Паприщенко, директор Стратегического Центра Глобальных Исследований, он
же замруководителя партии «Россия – великая страна!», не заметил того, что
заметил я? А потому, что все его помыслы на том, чтобы из замруководителя стать
руководителем!.. И уже самому красоваться на первых страницах газет,
давать интервью по жвачнику, выстроить виллу не в Подмосковье, а в Испании, а
то и купить там старинный замок…
– Зачем? – спросил Белович непонимающе.
– Для понтов, – ответил я раздраженно. – Он тоже,
несмотря на интеллект, всего лишь человек!.. С желудком и мочеполовой системой.
– Человечек, – отмахнулся Белович.
– Если по уму – человечище, – поправил я, – а
по душонке – человечишко. У нас же в РНИ все горят стремлением
принести пользу России, разве не так? И если я сумею найти нужные слова,
правильно обрисую ситуацию, то сможем переломить общее мнение.
Он кивнул, хоть и несколько замедленно, все еще сомневаясь,
пойдет ли наш актив на такое радикальное изменение линии всей РНИ, сказал нерешительно:
– Это впервые мы отходим от проблем собственно России.
– Нет, – возразил я, – Россия – не отдельная
планета в пространстве. Мы отходим от мелких проблем, даже не проблем, а
проблемок и всяческого мусора, в котором хотят утопить нашу партию. Сами
копаются в этом мусоре – ладно, хотя я, как гражданин России, должен бы
желать, чтобы и «Россия – великая страна!» выбралась из мелочовки и
занялась решением крупных проблем… но я, правда, как человек с нормальной
психикой, доволен, что им дерьмо все еще залепляет глаза, а мы уже взлетели!
Он хмыкнул, губы тронула легкая улыбка.
– Стыдно признаться, но я… тоже.
– Видишь ли, у Штатов несомненный технологический перевес,
но это сейчас, сегодня. Китай уверенно догоняет заокеанского соперника.
Аналитики говорят, что экономическая мощь сравняется через три года, а потом
Китай начнет уходить вперед. С этого времени он и начнет разворачивать
свой собственный противоракетный зонтик над всем Китаем, а его вооружение
перестанет уступать американскому. К сожалению, Штаты ничего не смогут сделать,
ибо Китай по-прежнему будет воздерживаться от любых прямых завоеваний, а
влияние будет наращивать за счет проникновения своих жителей в Россию, арабские
страны, Пакистан и даже Турцию, где они смогут взять под свой контроль
значительную часть экономики. К тому же Япония обрастет такими мускулами, что…
Собственно, она уже сейчас в состоянии выйти из-под полного контроля Штатов!
Когда это произойдет…
– А произойдет?
– Обязательно, – сказал я с убеждением. – Другой
мир, Василий. Это Англия или даже вечно фрондирующая Франция могли бы не выйти,
все-таки общая платформа, а Япония… Это даже не христианский мир. Они выйдут
обязательно. И при первой же возможности поборются за лидерство.
Он хмыкнул.
– Как уже борются в жестоких торговых войнах.
– Эти войны становятся все ожесточеннее, – согласился
я. – Штаты душат Японию торговыми санкциями, стараются не дать ей
усилиться сверх разумного, но японцы, сам видишь, оскорблены таким отношением и
лелеют надежду на реванш. Только реванш будет не в торговле, а в военной
области! Это будет кошмар для всех жителей заокеанской державы: там все еще
помнят Перл-Харбор.
– Японцы уже не те, – заметил Белович.
– Да, – согласился я, – внедрение заокеанского
образа жизни сделало свое дело, благородные самураи остались в фильмах. Однако
воевать все равно смогут.
– По-штатовски?
– Да. Недаром же они охотнее всего разрабатывают
всевозможные модели роботов!
– Ну, до роботов далеко…
– Однако высокоточное оружие конструируют вовсю!
– Но не производят… вроде бы.
– Во-первых, как ты верно подметил, «вроде бы», а во-вторых,
при их экономической мощи могут за пару месяцев наладить производство ядерного
оружия и начать строить межконтинентальные ракеты сразу в пяти городах страны.
Он вздохнул.
– Япония придет позже… По-настоящему сейчас Штатам
противостоит только наш недавний союзник и вообще «русский с китайцем –
братья навек». А мы в глубокой…
Я поморщился.
– Василий, ты слишком часто это говоришь.
– Да? Наверное, все еще не могу поверить. Уж очень хорошо
помню по школьным учебникам, как помогали Китаю… это была такая беднейшая
страна из сплошных деревень. Нищая и вечно голодающая… Так вот, Китай уже
утвердился как хозяин всей Азии, а теперь старается утвердиться и как мировой лидер.
Да, сейчас двуполярность… Но, боюсь, скоро мир снова станет однополярным.
Только во главе будет уже не Америка, не Америка…
– Мы снова, – ответил я, – снова у руля мировой
политики, как это ни странно! Именно Россия снова может резко изменить карту мира,
расстановку сил… да что там сил – цивилизаций! И навсегда изменить
будущее.
Он сказал невесело:
– Одна из невеселых заповедей политика: лидеру политической
партии гораздо труднее удовлетворить своих друзей, чем бороться с врагами.
Я вздохнул.
– Это я уже усвоил.
– В самом деле усвоили, Борис Борисович?
– Ощутил на своей шкуре, – поправился я. – Может
быть, скоро запомню, что это и есть норма.
Он покачал головой.
– Для политика вы недостаточно гибкий человек. У политика
хребет должен быть гуттаперчевый. Вот вам еще одна несокрушимая заповедь:
партия по природе своей крепче держится за свою неприязнь, чем за свои
принципы. Потому от неприязни к Штатам отказаться будет трудно, очень трудно.
Все та же ситуация с коровой соседа.
