– Это у себя! А здесь прежде всего осознают себя
китайцами, а уже потом – кто из них на стороне закона, а кто против. Эх,
нашим бы такое осознание общности нации…
В комнате уже негромко переговаривались, указывали на
карту кто глазами, а кто и пальцем, прислушивались ко мне, а Троеградский
пробормотал громко:
– Не думаю, что Китай и Япония такие уж союзники… Да, сейчас
у них общая цель, наброситься на Дальний Восток, но Китай помнит, что только во
Второй мировой войне японцы убили больше двадцати миллионов китайцев.
– Что для Китая пустячок, – сказал из второго ряда
высокий блондин арийского типа, красивый и голубоглазый.
Я посмотрел в его сторону с неодобрением старшего
товарища.
– Это ни для кого не пустячок. Прежде всего – это оскорбление.
А китайцы, несмотря на их поклоны и льстивые улыбки, к оскорблениям весьма
чувствительны. Кроме того, помнят, сколько миллионов японцы погубили между
двумя мировыми войнами… Нет, сколько погубили, никто не знает точно, в те
времена подсчеты не велись, но известно, что японцы, как высшая раса,
третировали китайцев, унижали, обращались как с недочеловеками… Думаете,
китайцы им это простят?
– Старая мудрая нация, – ответил за блондина
Троеградский. – Простят.
– Спишут на прошлое, – поддержал и Чуев. – Мол, за
давностью лет…
Я возразил с нажимом:
– Знаете, мне нет дела, погрызутся над моим трупом или нет.
Я хочу, чтобы Дальний Восток остался российским. Сейчас это очень трудно
сделать без поддержки… будь она проклята!.. Америки.
Троеградский сказал резко:
– Ее поддержку можно получить и не прибегая к таким
экстренным мерам, как присоединение к Америке в качестве ее пятьдесят первого
штата!..
Я вздрогнул, Троеградский сказал это очень резко, с
апломбом, после этого я должен тут же упасть, как раздавленный катком: такое на
меня подумали! – однако ужас в том, что именно такая мысль и зреет в моей
голове. И кто-то из наших, Белович или Лукошин, уже проговорились о моей
идее.
Они умолкли и обратили на меня взоры. Я прокашлялся, тоже
докладчик, потерял контроль над аудиторией, а так сразу же начинается базар,
сказал горько:
– Товарищ Троеградский, как ни скверно это признавать, прав.
Позвольте обратить ваше внимание на тревожное сообщение аналитиков, которое те,
кому надо обращать внимание, стараются вовсе не замечать: страшно. И неуютно.
И непонятно, что делать, а делать надо. Тревожность в том, что пришли
цифры ежегодного пересчета военного потенциала стран. Мы привыкли, что впереди
всегда два сверхгиганта: США и СССР, так через годы и шли США и
Россия, хотя разрыв между ними увеличивался, но все равно было далеко до
третьего номера Франции, а затем – Англии, Германии, Израиля и других.
– А сейчас? – спросил с интересом Троеградский.
– Сейчас на втором месте Китай, на третьем – Россия, на
четвертом – Индия, на пятом – Пакистан и только тогда Франция,
Англия, Германия… Хуже всего то, что все аналитики, не сговариваясь, да и не
могли сговориться: представляют разные страны и блоки, каждый делает для своей
страны, так вот эти аналитики отметили, что Китай как бы поневоле вышел на
второе место, обогнав Россию, хоть и ненамного обогнав. На самом же деле он
даже США может догнать в два-три года, но сознательно этого не делает!
На лице Троеградского откровенное недоверие, губы выпятил,
слегка откинулся назад, отчего взгляд получается как бы свысока, хотя это он
сидит, а я стою.
– Да, – сказал я с нажимом, – китайцы умеют
учиться на чужих ошибках. Перед глазами пример СССР, что не смог отказаться от
соблазна стать сверхдержавой, принял вызов и… подорвался под такой тяжестью!
Китай мог бы, но… предпочитает догнать и перегнать Штаты спокойно, без рывков.
Полтора миллиарда человек, стабильный рост экономики, по всей стране строятся
заводы, оснащенные самой новейшей технологией, – где-то через пять-семь
лет военный потенциал Китая сравняется со штатовским, а потом начнется
стремительный обгон. И опять же – без надрыва, без задержки дыхания и
выкатывания глаз на лоб, как случилось в России. Все-таки полтора миллиарда
человек – это не четверть миллиарда, как сейчас в США. Да и выкладываться
китайцы умеют лучше, чем штатовцы. Каждый штатовец гребет прежде всего для
себя, любимого, а китаец – для своего муравейника!.. Словом, предстоит
самая великая битва в истории человечества: битва цивилизаций. Битва
христианского мира с миром Востока, где в стремлении свалить Запад объединяются
сейчас ислам, конфуцианство, буддизм и прочие восточные мировоззрения…
Чуев сказал громко:
– Борис Борисович, не перегибайте! Восточные мировоззрения
не играют существенной роли в тех странах.
– Играют, – возразил я. – По своему духу восточные
мировоззрения несовместимы с наукой и научной мыслью. Не случайно и доныне
никакие фундаментальные исследования в странах Востока не ведутся. Там лишь
функционируют заводы, построенные по технологиям Запада, да вносятся мелкие
усовершенствования в дизайн и технологию. Но абсолютно все открытия как
совершались, так и совершаются на Западе. И если Восток в своем
противостоянии победит, то прогресс остановится! Я уже не раз говорил, что
и через сто тысяч лет ничего не изменится. Разве что говорить наши потомки
будут по-китайски… А теперь я наконец перехожу к главной теме, к которой все
никак не решался перейти… Да и сейчас, честно говоря, меня просто трясет от
осознания того, что я собираюсь произнести…
Они замерли, перестали переговариваться, многие даже
подались вперед, ибо мой голос упал почти до шепота. Всем видно, что я мнусь,
краснею, вспотел, сейчас бы выглядеть орлом, сильным и уверенным в себе, но я
чувствую себя вытащенной из пруда курицей.
– При нынешней расстановке сил, – сказал я, – в
интересах России мы должны поменять курс в отношении Соединенных Штатов
Америки. При всем своем хамстве, дурости и даже с учетом того неисчислимого
вреда, который принесла Америка России, сейчас она сражается на восточном
фронте и за нас тоже. Мы должны ее поддержать так же, как в свое время Россия
поддержала борьбу американского народа за свободу и независимость, послав к ее
берегам свой военный флот.
В напряженном молчании Чуев нервно хохотнул:
– Что вы конкретно предлагаете? Послать наш флот, чтобы
совместно со штатовским бомбардировал арабские страны? Но это не в нашей
компетенции!
Я покачал головой.
– Нет. Не это. Я уже указывал, что Восток набирает
военную и экономическую мощь очень быстро. Это ощутила не только Америка, но и
мы, на чьи границы с Востока оказывается мощное давление. Америка нуждается в
нас, мы нуждаемся в Америке, но вместо того, чтобы объединить усилия, мы
деремся, на радость Востоку. Я предлагаю, если уж совсем конкретно, начать
кампанию за присоединение России к Америке! К Штатам. В качестве ли пятьдесят
первого штата или на другой основе, но, чтобы навсегда покончить с этой борьбой
в одной, по сути, семье, заявить, что в России отныне не будет самостоятельного
правительства, не будет собственной внешней политики, а будет один народ, одна
семья, одна промышленность, одна армия!
