Все застыли, у многих вскинуты брови и отвисли челюсти, а у
Троеградского и Чуева глаза полезли на лоб. Меня знают как яростного патриота и
националиста, я им есть и остаюсь, но в массовом сознании эти понятия почему-то
идентичны антиамериканизму. Вообще антиамериканизму, хотя я ненавижу только
юсовское хамство, дурь, тупость, которые у них всегда прут впереди настоящей
культуры, науки, искусства. То же самое ненавижу и в своем народе, как и в
любом другом, только у юсовцев это намного заметнее, потому что они претендуют
на роль гегемонов, а к таким, ессно, куда более строгие требования.
– Давайте сразу скажем, – добавил я торопливо, надо
ковать железо, пока горячо, – что это даст нам, партии РНИ. Первое –
это прибавка на порядок голосов избирателей! Понятно, к нам тут же примкнут все
любители халявы, им жизнь в Америке кажется одной бесконечной халявой. Эти
люди, конечно, дрянь, но при нашей дурацкой избирательной системе голос умного
трудолюбивого человека и голос лодыря абсолютно одинаковы… В этом мы ничего не
придумали нового, все демократы всегда делают ставку на мелкого и подленького
человечка, которого в любом обществе большинство, так что все в рамках общей
игры… но этот ход вполне позволяет стремительно набрать столько голосов, что мы
превратимся в действительно мощную силу!
Я перевел дыхание, все еще слушают, не разобрались, что
в моем выступлении больше: подлого политиканства, предательства национальных
интересов или же в самом деле какой-то хитрый и очень тонкий ход. В груди
сжалось, до чего же мы ополитиканились, что уже вслед за демократами не верим в
искренность, в отсутствие личных корыстных помыслов!
– Любая идея в современном обществе обречена на
провал, – продолжал я, – если не опирается на интересы массового
человечка, который одинаков что в России, что в Штатах, что в Европе. А от
халявы не откажется, стоит признаться, даже никто из нас. Уточняю, мы не будем
за нею гоняться, но и не откажемся. Теперь самое главное: что это даст России?
Я перевел дыхание, в зале зреет напряжение и
враждебность, к вопросу о месту России нужно бы перейти на две минуты раньше,
не рассчитал, надо наверстывать в кавалерийском темпе:
– Первое, я уже сказал: не попадем между молотом и
наковальней, как хотели бы евразийцы, и тем более не окажемся на стороне
чуждого нам Востока, все-таки Россия глубоко европейская страна: с религией,
культурой, бытом, языком, устремлениями в будущее… Кстати, взгляните на карту
еще раз и спросите себя честно: возможен ли для России какой-то особый путь?..
Да, в Средние века или даже в двадцатом веке он еще был возможен, но возможен
ли сейчас, когда… смотрите-смотрите!.. вот здесь полуторамиллиардный Китай за
тончайшей пленкой государственной границы, что отделяет его от необозримых
и – давайте скажем честно! – незаселенных просторов Сибири с ее
несметными богатствами. Увидели? Почувствовали?.. А вот Япония, взгляните.
Ее территория равна незначительному Лаулинскому району в Приморье, где
проживает две с половиной тысячи человек. В Японии, позвольте напомнить, сто
миллионов! К тому же ее постоянно трясет. Все население Японии располагается на
узкой прибрежной полоске… И вы всерьез верите, что Япония не мечтает
захватить земли побогаче и постабильнее? Скажите себе честно, если вот прямо
сегодня Япония высадит войска во Владивостоке, как уже проделала в Гражданскую,
и заявит, что Дальний Восток отныне принадлежит ей, как вы думаете, мы что-то
сможем сделать? Я имею в виду не эрэнистов, мы-то все запишемся
добровольцами и ляжем костьми, а пошевелится ли Россия?
Во втором ряду вскинул голову высокий блондин арийского
типа, прямо взглянул мне в глаза, достаточно враждебно, поморщился, словно
увидел перед собой раздавленную гусеницу размером с собаку, сказал с
неприязнью:
– Вы мне не нравитесь, товарищ Зброяр. Но, к сожалению, мы в
самом деле можем рассчитывать только на то, что Штаты не позволят Японии
усилиться еще больше… и потому не позволят ей захватить наш Дальний Восток.
Я ощутил себя так, словно глотнул горячего крепкого
кофе, взглянул с благодарностью, вот уж не ожидал такой неожиданной поддержки,
однако рядом с ним тут же громко сказал председатель томского отделения, не
помню его фамилии:
– Когда два империалистических хищника дерутся, надо
использовать их противоречия в своих интересах! Это азбука политики.
– Как? – спросил я. – Военная и экономическая мощь
растет как у США, так и у Китая с Японией. Долго ли сможем балансировать, если
у нас постоянный демографический спад?.. Я не вижу других возможностей
спасти Россию.
Троеградский уточнил саркастически:
– Спасти? Или погубить?
В зале зашумели, явно поддерживая его, а не меня, я
сказал торопливо:
– Я все понимаю, но скажите, если вместо США придет
Китай… а он придет, уже видите, вам станет легче? И Россия, полагаете,
останется Россией?
– Но под властью США она Россией не останется!
Я перевел дыхание, заговорил убеждающе:
– Она останется Европой. Процесс глобализации не остановить,
при всех минусах глобализации – это прогресс. Незачем изобретать в каждом
селе свой велосипед. Наши автомобилисты будут только рады, если вместо
анекдотичных жигулей у нас начнут выпускать опели, фольксвагены, мерсы, бентли
и прочие-прочие. Лишь бы цены устраивали, а они устроят, если автомобили будем
везти не из-за рубежа, выплачивая неимоверные пошлины. Но я хочу обратить ваше
внимание на то, что мы, националисты, раньше других партий понимаем глобальные
интересы России… в то время как остальные партии грызутся за депутатские
места! Мы будем выглядеть гораздо предпочтительнее в глазах избирателей.
Власов взглянул на часы, стукнул молотком по столу и сказал
громко:
– Предлагаю сделать небольшой перерыв на ленч. За это время
можно подготовиться и после обеда приступить к прениям. Я думаю, у членов
партбюро найдется что сказать лидеру партии…
Слова его прозвучали очень зловеще. Он оглядел зал орлиным
взором, нет ли возражений, стукнул еще раз по столу, на мой взгляд –
совершенно без надобности, просто нравится чувствовать себя у руля, и поднялся,
подавая сигнал всем мчаться, обгоняя друг друга, в буфет. Именно в буфете
приходят в голову разные умные мысли, в бане такое обсуждают и обтесывают
дальше, а на собраниях чаще всего лишь ритуальные движения, как у шаманов, что
уже приняли решение.
Глава 17
Вокруг меня образовывалось пустое пространство, куда бы я ни
шел, я чувствовал себя прокаженным. Но возле специально выставленных и накрытых
для делегатов съезда столов, где множество бутербродов с колбасой, ветчиной,
даже с икрой и красной рыбой, толпятся делегаты, принимают из рук девушек чашки
с кофе, чаем, соком или минеральной водой, там уж мне дорогу не освободили.
Приветливо, но несколько отчужденно улыбнулся Щукин,
председатель находкинского отделения РНИ. Эдакий классический профессор, какими
их изображают в фильмах. Я тоже профессор, и вся наша партия, как верно
подметили оппоненты, «профессорская», то есть процент профессуры на порядок
выше, чем в любой другой партии, но эта особенность вообще присуща всем
националистическим партиям в любой стране, будь это Америка, Россия, Аргентина
или Австралия. Так вот Щукин, в отличие от меня, именно классический профессор:
седые растрепанные волосы, большие очки в роговой оправе, хорошо и вместе с тем
небрежно одет, рассеян. Предельно вежлив даже с дворниками и младшими
школьниками. Никогда никому не скажет резкость, а объяснит очень
доброжелательно и как можно доступнее.
