Белович помахал пальцем у него перед лицом:
– Вы никогда не задумывались, почему американцы, намекая на
известный орган, показывают средний палец, а русские – руку по локоть? Это
наш несимметричный ответ проклятому Западу. И намек, что если нам засадить
палец, мы…
Я примирительно улыбнулся обоим, хорошо, хоть эти не
заговорили ни о писсуарах, ни о церкви, пошел к себе, но по дороге передумал и
направился к Власову, своему заместителю, этот приходит обычно раньше меня,
сразу включается в работу, но, так как он не европеец, у которого это в крови,
и не азиат, а нечто удивительное – евразиец, то иногда приходит ни свет ни
заря, а иногда – после обеда.
Власов, как мой первый и единственный заместитель, занимает
и должность начальника службы охраны, а заодно и службы безопасности РНИ.
Правда, это делает из рук вон плохо, убежденный, что все мы здесь братья, из-за
чего почти свободно ведут пропаганду всякие бронштейны. К счастью, его
бездеятельность с лихвой компенсируется азартной работой Лукошина по выявлению
врагов, он их находит десятками, и нельзя сказать, что у него паранойя.
В самом деле, если не считать Лысенко и Орлова,
откровенных зубоскалов, эти над русскими смеются так же легко, как и над
юсовцами, попадаются и откровенные враги, что проникли в наше движение с целью
вести подрывную пропаганду, сеять смуту, недоверие, стараться расколоть
движение на враждующие между собой фракции, как уже удалось проделать сперва с
христианством, потом с исламом, Интернационалом, коммунистической партией и
прочими-прочими движениями, что могут помешать наступлению того, что сейчас
прячется под эвфемизмом «глобализация».
Лукошин и к моему имени прицепился, что это за жидовское имя
«Борис» среди истинно русских арийцев, да еще «Борис Борисович», на что первым
вскинулся Лысенко, у них-де на Украине все великие герои-антисемиты из
казачества носят имена Марк, Соломон, Лев, даже Богдан Хмельницкий на самом
деле – Зиновий, а Богдан – казачья кличка. Церковью это имя, кстати,
запрещено и проклято, ибо имена имеют право давать только священники, вот такие
у нас рылы православные!
Бронштейн напомнил, что и Сталин не совсем жид, хоть Иосиф,
под него, Бронштейна, косит, а Ленин не совсем русский, хоть Владимир.
Конец спорам положил Белович, принес распечатку из
академического словаря. Борис – чуть ли не единственное чистейшее арийское
имя, означающее «северный», в таком виде пришло и в Древнюю Элладу, где так
стали называть все северное: борей – северный ветер, Борисфен, бор, даже
народы в самой Европе, когда начинали дуть северные ветры, говорили: ого, подул
бора…
Но и потом Лукошин не успокоился, все приглядывался ко мне,
вдруг да жидовское мурло вылезет, история историей, но известно, кто борисами
зовется теперь, а русские сейчас все – роланды, гарольды, ричарды и прочие
генри. Я помалкивал, в любом обществе, партии, движении должен быть излишне
бдительный, над которым хоть и посмеиваются, зато такой первым заметит и первые
признаки вражеского проникновения.
– Борис Борисович!
Я оглянулся, по середине коридора идет в мою сторону,
как линкор, Светлана Омельченко, замглавного редактора, правая рука Дмитрия
Лысенко. Не сказать, что толстая, хотя близко, близко, а массивной выглядит от
топающей походки и воинственного вида, жаждет отвоевать больше места для
женщин, куда их не допускают злые мужчины.
Я приветливо улыбнулся.
– Привет, привет. Что так рано?
– Да у меня возникла идея, как расширить аудиторию нашей
газеты, – ответила она. – А что, если…
Она излагала, я слушал, кивал, рассматривал сравнительно
новое явление в жизни: женщину-политика. Понятно, что среди женщин нет ученых
или изобретателей, не надо тыкать Склодовской-Кюри: единственный пример за всю
историю человечества заставляет вообще подозревать одного из первых
трансвеститов, подумаешь, в джазе только девушки! – но зато среди политиков
они вполне, вполне, ибо изобретать ничего не надо, а только умело переставлять
готовые фрагменты мозаики, созданной вообще-то мужчинами. Благодаря этому
умелому комбинированию готовыми кусочками женщины хорошо сочиняют женские
романы или детективы, где ничего придумывать не надо, а только рыться в чужом
белье: кто к кому ходил, что сказал и кто кого за это убил.
Правда, и в политике женщины в основном уступают мужчинам,
но уж если попадаются женщины-политики, то готовы спорить за место рядом с
Талейраном или Макиавелли. Светлана как раз такая женщина, всегда мягко
улыбающаяся, Карнеги почитывала, с хорошей фигурой, не спортивной, а именно
женской: с приподнятым выменем, не шибко тонкая в поясе, зато с задиристо
оттопыренным задом, напористая, целеустремленная и умеющая безошибочно
оперировать тем арсеналом доводов, который удалось понять и усвоить.
Я слушал ее полную патетики речь, кивал, в то же время
автоматически анализировал, наблюдая за ее преисполненным негодованием лицом и
горящим взором. Хороший она политик, хороший. Даже, может быть, лучший из
женщин, но все равно ей далеко до сильных политиков-мужчин. Слабеньких да,
обходит, но до сильных никогда не дотянуться.
Пожалуй, я единственный политик, который говорит в любом
случае правду, из-за чего мне никогда не выбраться из аутсайдеров, ведь я сразу
теряю половину голосов – женские голоса. Даже больше чем половину: женщины
добросовестнее посещают выборы, чем мужчины.
Распределение сил и талантов в связке «мужчина –
женщина» везде такое же, как в спорте, только в спорте сразу видно, кто
сильнее, а в науке, искусстве, политике, философии и прочих-прочих видах
деятельности пока что можно разводить демагогию и рассказывать, что женщин
зажимают, не дают ходу. Ну весь тот привычный набор обвинений, что предъявляют
негритянские лидеры, когда выколачивают для своих черношкурых дополнительные
льготы.
Но какое зажимание, когда вот вам шахматная доска, по одну
сторону садится негр или женщина, без разницы, по другую – мужчина. Вот и
докажите, что у вас интеллект, а не только требования на равное участие в
управлении обществом. Но что-то ни негры, ни женщины не преуспевают там, где
требуются мозги, творчество! Не случайно даже лучшие повара – мужчины.
А уж политика – это и наука, и искусство, и соревнование, и философия.
Потому слабость и дурость партии прежде всего заметны по тому, сколько в ее
руководстве женщин. Чем больше, тем партия ниже по боевитости,
интеллектуальному уровню и прочим показателям. Женщины могут быть прекрасными
бойцами и командирами младшего и даже среднего звена, но только не генералами.
Это не значит, что женщины хуже мужчин. Напротив, лучше,
ценнее, потому природа благоразумно оставляет их в пещерах, а наружу выпускает
мужчин, чтобы исследовали мир, гибли массово, зато выжившие принесут и добычу,
и ценную информацию для выживания вида.
А стремление женщин отметиться и в политике – то
же самое, что нынешнее увлечение тяжелой атлетикой, бодибилдингом, женским
боксом…
