Я покосился на ее испуганное лицо.
– Свернем в переулок, попробуем огородами.
Она проговорила виновато:
– Простите, я не разбираюсь в шоферских правилах. Я не
знала, что это так сложно.
Я сказал бодро:
– Было бы все так сложно! Ох, как бы мы зажили! Даже в
России.
Этот ночной клуб-ресторан представлял собой, как хвалились
при открытии дизайнеры, концепцию «живого льда». То есть имитируется жизнь на
паруснике, что вмерз в лед, а пассажиры в ожидании ледоколов пьют, едят и
смотрят стриптиз-шоу. Вся мебель для достоверности была заказана у поставщиков
океанских лайнеров.
Еще я запомнил из сумасшедшей рекламы, что для достоверности
пол выполнен из «битого стекла», полностью имитирует лед, и что световыми
эффектами управляют сотни специально сконструированных роботов, оснащенных
самыми современными компьютерами, для которых программы писали едва ли не
лучшие программисты планеты. Я тогда молча злился, наконец выключил, ибо
после приступа гордости за нашу техническую мощь землян сразу же нарастает стыд
и раздражение по поводу того, как мы эту мощь используем. Сейчас же мы
переступили порог, музыка чересчур громкая, оглушающая после тишины в авто, где
музыка едва-едва, чтобы не мешала слышать все оттенки то участливого, то
дерзко-насмешливого голоса Юлии.
Еще с порога я понял скрытый замысел хозяина ресторана: на
кораблях, как и в самолетах, стараются разместить как можно больше человек в
ограниченном пространстве. В самолете или в автобусе так вообще набивают,
как сельдей в бочке, но и на крупных океанских лайнерах место используют
экономно: каждый нерационально истраченный метр – потеря пассажира с тугим
бумажником.
Юлия сказала поспешно:
– Это бар, просто бар. Мы пойдем на второй этаж, там
просторнее. А на третьем так и вовсе танцполе.
– Ого, здесь целый комбинат!
Она пожала плечами.
– Если есть спрос, почему не удовлетворять?
Я промолчал, мы прошли через зал к лестнице, поднялись
на второй этаж, там такой же зал, весь выдержан в синих тонах замерзания в
суровых льдах. Думаю, что переоригинальничали, такой ресторан бы в Ташкенте, а
не в вообще-то северной Москве, где чаще всего и холодно.
Пока я на ходу высматривал столик, Юлия дернула меня за
руку.
– Может быть, на третий этаж?
– Танцор из меня неважный, – предупредил я.
– Посмотрим на танцующих.
– Это можно…
На третьем громкая музыка встретила еще на лестнице, а
первое, что я увидел, – две приподнятые площадки, где под ярким светом
прожекторов танцуют две хорошо сложенные девушки: одна с классической от
фитнеса фигурой – стройная, накачанная, гибкая, а на другой площадке как
раз такая, чтобы понравиться присутствующим мужчинам, – пухленькая, с
крупной грудью, широкими бедрами и симпатичными валиками жира на боках и
животе. Впрочем, такие женщинам нравятся тоже, всегда приятно видеть тех, кто
весит больше.
Никакого метрдотеля, что поспешил бы навстречу и спросил
предупредительно, где нам угодно сесть, сами выбрали местечко, зал заполнен на
две трети, я взял лист меню, но раскрывать не стал, вроде бы выбирают женщины,
если ничего не перепутал, подал Юлии, она одобрительно кивнула, мол, так и
надо, молодец, способный ученик, мужчина должон вести себя по этикету.
Чтобы как-то восстановить свою мужскую независимость, я сперва
поставил на стол локти, потом решил откинуться на спинку кресла и вытянуть
ноги. Юлия спокойно листала меню, папка толстая и солидная, прямо министерская,
потом подняла на меня взгляд, улыбнулась и протянула через стол.
– На ваш выбор, Борис Борисович.
– Что-нибудь особое? – спросил я.
– Нет, полагаюсь на ваш вкус.
– Рискуете, – предупредил я.
– Как вам здесь?
Я огляделся чуть-чуть, сдвинул плечами.
– Каждая женщина по-своему хороша, каждый мужчина
по-своему – плох…
Она заметила саркастически:
– Да, чисто мужской взгляд.
– А что, я должен быть всегда политиком?
Появился официант, молодой бойкий парень, но уже битый,
сразу понял, что я не буду выпендриваться перед дамой крупными чаевыми, и тоже
не стал выказывать чрезмерное поклонение, спросил деловито:
– Что заказываем?
Я продиктовал, уточнил насчет ростбифа, а когда он
ушел, я спросил Юлию:
– Скажите честно, какова истинная цель… вот этого похода?
Она медленно подняла на меня взгляд, я буквально ощутил его
тепло, а Юлия, помедлив, сказала:
– Вы думаете, что я вас просто утешаю. Или даже
взволновалась, что покончите с собой… Нет, я в самом деле верю, что будет
огромный интерес к вашему заявлению. И вам надо быть готовым.
Я поинтересовался:
– Юлия, вы в самом деле очень умная женщина и великолепный
имиджмейкер. Как случилось, что вы работаете простым секретарем, хотя могли бы
занять должность и повыше в других местах? А то и вовсе не работать и
оставаться не стесненной в средствах… женщиной?
Она снова помедлила, лицо стало серьезнее, а голос чуть
тверже и суше:
– Есть правило: хочешь сидеть на шее – раздвигай ноги…
Я слишком себя уважаю, чтобы зарабатывать раздвиганием ног даже перед
одним и тем же человеком. Потому я работаю. Из предыдущей фирмы уволилась из-за
домоганий шефа. Это в Штатах строгие законы, а у нас все позволено. Хозяин
фирмы в России всех работающих у него женщин рассматривает как собственный
гарем. И женщины, что особенно противно, принимают эти условия. Дескать, так
везде, никуда не денешься.
Я пробормотал:
– Так уж и везде…
Она слабо усмехнулась.
– Ну да, РНИ – исключение. Хоть вы на меня иногда и
поглядывали раздевающе, но это не вы, Борис Борисович, а ваши мужские
инстинкты. Вслух вы не осмеливались оскорбить ни словом, ни жестом, ни даже
чересчур откровенным взглядом. В РНИ мне хорошо. И люди
нравятся – честные, искренние, преданные, следующие своим принципам.
Я буркнул:
– Только тот, кто может подняться выше своих принципов,
может сделать карьеру в политике. А у нас, вы правы, таких нет.
Официант принес салаты, шампанское, откупорил и наполнил
бокалы. Я залюбовался тонкими пальцами Юлии, очень красиво и женственно
держит фужер за длинную ножку, это умение тоже, видимо, преподается на курсах
имиджмейкерства.
– За что? – спросила она и, не дожидаясь ответа,
сказала поспешно: – Нет-нет, лучше молчите! А то брякнете
какую-нибудь глупость или пошлость, все очарование спугнете. Давайте просто
выпьем.
