На самом деле, действительно празднично: вообще новые районы
выглядят как с иголочки. Стены домов еще не покрылись пылью и грязью, все
блестит и сверкает, а сами дома в Южном Бутове строятся почти сплошь
бизнес-класса, публика здесь «чистая», по крайней мере, так задумано, мол, все
как в Европе, но европейские дома начинают обживать не статистические единицы,
а русские, так что сразу подъезды загаживаются, стены разрисовываются, почтовые
ящики выломаны, в лифте первым делом выдирают лампочки, ломают кнопки,
проламывают стенки, везде срут, пачкают стены, мусор и битые стекла даже на
этажах, не говоря уже о пространстве между домами, а крысы плодятся в
неимоверных количествах.
Ресторан построили на вырост, чтобы захватить место. Пройдет
немного времени, и здесь столики будут заказывать на месяц вперед.
Колоритный швейцар опередил нас, распахнул дверь в средних размеров
зал, за дальним столом одна-единственная парочка, я огляделся, к нам заспешил
молодой улыбающийся официант.
– Вас друзья уже ждут, – сказал он дружески, но не
фамильярно. – Вон в том дальнем зале.
Оглянувшись, я заметил проход в соседнее помещение, еще один
зал, тоже пустой, Юлия указала на открытую дверь в третий зал.
Дятлов и Троеградский сидели за столиком под старинным
китайским фонарем, проводка упрятана в гирлянде цветных воздушных шариков, или
не воздушных, но все достаточно красиво. Я не успел поинтересоваться у
Юлии, как мне держаться с бывшими соратниками, чтобы не уронить достоинства:
они поднялись навстречу, я пожал руки, подавая первым, ведь я – старший по
всем параметрам, они терпеливо выждали, пока Юлия неспешно опустит себя в
кресло, и тогда только сели сами. Я ревниво отметил, что они, похоже, в
отличие от меня, правила хороших манер знают назубок. Или же им еще в детстве
бонны подсказали, без каких манер президентами не станут.
– Прекрасный ресторан, – сказал Дятлов. –
И цены невероятные!.. У нас на бульваре такой же, но там все впятеро
дороже!
– Там высокая аренда, – пояснил я, – а здесь земля
пока еще дешевая… Вам Юлию представлять не надо?
Троеградский посмотрел на нее молча и чуть-чуть поклонился,
а Дятлов ответил:
– Ни нам милую Юлию представлять не надо, ни нас ей.
Поздравляю с выбором прекрасного сотрудника. Ведь она не просто секретарь?
Мне показалось, что его слова можно истолковать как-то еще,
но предпочел этого не заметить, кивнул.
– Да, Юлии пора переходить на более, так сказать, высокую
площадку…
Юлия улыбнулась рассеянно, взгляд ее скользил по строчкам
меню. Подошел официант, взглянул как на старых добрых знакомых.
– Что желаете?
Юлия передала мне папку с меню.
– Я бы взяла амоэби, кани и тобику, – сказала она.
Официант повернулся ко мне, я сказал, водя пальцем по
строчкам и ориентируясь больше на пояснительные рисунки, чем на абсолютно
ничего не говорящие названия:
– Мне тоже тобико… а это в самом деле икра летучей рыбы?
– Абсолютно, – заверил он. – А на следующей
неделе начнутся поставки икры знаменитой рыбы, что лазает по деревьям…
простите, забыл, как ее зовут.
– Круто! – признался я. – Тогда мне хамати,
посмотрим, что это за лакедра-желтохост, и химовари. А дальше будет видно.
– Что-нибудь желаете на горячее?
– А что, – удивился я, – есть и такое?
Я думал, японцы только сырую рыбу едят. Тогда да, конечно!
Троеградский, когда до него дошла очередь, сказал
дипломатично:
– У вас какое блюдо фирменное?.. так и зовется «Золотой
гусь»?.. Вот и давайте этого гуся. Он в самом деле из гусятины?
– Нет, из десяти суши, трех сашими и ролла «яблоко».
– А что это?
– Все – сырая рыба разных пород.
Троеградский подумал, скривился, русскому человеку сырое
есть непривычно, нам бы запеченного жирного гуся с яблоками, натурального, без
всякой сырой рыбы.
– Ладно, давай этого рыбного гуся, но к нему что-нибудь… ну,
сам понимаешь…
– Саке? Сливового вина?
Троеградский вздохнул тоскливо:
– Водочки бы… ладно, саке – тоже водка. Графинчик.
Он посмотрел вопросительно на Юлию, она потрясла головой, я
пояснил:
– Нам еще работать и работать.
Дятлов вскинул изломанные, как у Мефистофеля, кустистые
брови:
– Так поздно? Над чем?
Я сказал официанту:
– Потом кофе. Или чайку, что у вас принято?
– Хорош будет зеленый чай с жасмином.
– Тогда чай. Даме и мне.
Официант ушел. Дятлов откинулся на спинку стула и
внимательно рассматривал зал, впрочем, не слишком пристально, знает, гад, что
рассматривать кого-либо или что-либо чересчур внимательно неприлично… Неужели
только я, олух, пренебрегал этикетом, а весь мир знает и пользуется? Ну разве
что совсем уж опустившиеся персы им пренебрегают… Спасибо Юлии, она не только
заметила брешь в моей броне, но и храбро вступила со мной в спор, доказывая
необходимость сменить латы.
В то время как Дятлов рассматривал обстановку,
Троеградский вперил взгляд в меня, поинтересовался легко:
– Как сейчас настроение, Борис Борисович? Еще не передумали?
– Химовари мне нравится, – ответил я, – зачем
передумывать?
Он усмехнулся.
– Вы знаете, о чем я. Не хитрите, Борис Борисович. Вы ведь
Японию считаете врагом номер один… или два, после Китая, а вон как жрете их
сырую рыбу!
– А я не должен?
– Как патриот, не должны! Вы же сами восхищались
патриотизмом японцев, что отказались вообще покупать американские товары, пока
не вытащили свою разрушенную войной экономику. Не так ли?
– Мой глобализм, – сказал я, – не означает, что
будем питаться исключительно гамбургерами и хотдогами. Мне пришлось дважды
побывать с деловыми поездками в США, там масса итальянских ресторанов,
японских, мексиканских, арабских… и всяких-всяких, не говоря уже о том, что там
умеют делать и шашлыки, и пельмени, и вареники. Кстати, самый наваристый
украинский борщ я ел в городе из железа и бетона – Детройте. На Украине
такой разучились варить, а в Штатах варят!.. Помнят, значит. Хранят рецепты или
традиции, не знаю, но борщ – чудо!
Официант поставил перед каждым четырехугольные мисочки
грубой формы из толстой обожженной глины, покрытой глазурью, форма и дизайн
явно с каменного века без изменений, разложил палочки в прозрачном пластике,
хотел убрать вилки, я покачал головой:
– Мою оставьте. И у дамы – тоже.
Наконец прибыли в таких же неудобных глиняных посудинах под
старину блюда из рыб, с виду очень красиво, все цвета и оттенки оранжевого и
красного. На краю каждого блюда зеленел горбик размером с улитку.
Я помалкивал, надеясь, что Дятлов или Троеградский отщипнут вместе с
кусочком рыбы, но Троеградский присмотрелся, спросил опасливо:
