Пуэбла, в отличие от Гуанахуато, облик которого определяли рудники, внешне напомнила мне столицу колонии. Дома, окружавшие центральную площадь, имели в основном по три этажа и были крыты черепицей, многие были окрашены в яркие, броские цвета и имели балконы с затейливыми железными решетками.
В том, что Пуэбла была богатым городом, сомневаться не приходилось: повсюду нам попадалось множество роскошных карет, запряженных великолепными рослыми мулами; на запятках красовались слуги в дорогих ливреях.
Мы с Карлосом остановились в частном доме: он в комнате на третьем этаже, а я – на первом, на задворках кожевенной лавки.
Когда мы направлялись к главному собору Пуэблы, Карлос заметил, что здешняя архитектура во многом сходна с зодчеством Толедо, одного из величайших городов его родной Испании.
Я мог бы сказать ему, что Толедо не совсем уж чужой город и для меня: все-таки отец Ракель, моей бывшей невесты, сколотил состояние, торгуя клинками из толедской стали.
С высокой башни собора были видны вершины двух вулканов: тот, что повыше, называется Попокатепетль, «Дымящаяся гора», а тот, что пониже – Истаксиуатль, «Белая женщина». Оттуда же мы разглядели еще одну увенчанную храмом пирамиду. Даже издали это величественное сооружение производило впечатление.
– Чолула, – промолвил Карлос, указав на нее. – По площади основания и объему она превосходит даже знаменитые египетские пирамиды.
– Отсюда кажется, будто на вершине холма стоит церковь, – заметил я.
– Sí, она заросла еще пуще, чем пирамиды в Теотиуакане. Завтра мы рассмотрим ее более подробно.
Я покачал головой.
– Не могу поверить в то, что это пирамида.
– Да еще какая – это настоящая королева пирамид! Многие индейские сооружения разрушили, а их камень пустили на строительство церквей. Остальные же отдали джунглям, так что потомки древних строителей порой и не представляют себе, каких высот достигало мастерство их предков.
Выйдя из собора, мы очутились на главной площади. Церковь, которая находилась рядом, была непритязательна с виду и не имела броских наружных украшений, но зато отличалась изысканностью и великолепием внутреннего убранства. Радовали взгляд серебряный алтарь и высокие колонны со сверкающими позолотой капителями.
– Пуэблу не зря называют городом церквей, – заметил Карлос, когда мы шли по главной площади. – Их тут более шести десятков, и это не считая всяческих религиозных школ да двадцати мужских и женских обителей. «Слишком много церквей», – подразумевал его тон, что выглядело вполне естественным для почитателя французского императора, объявившего, как известно, войну «суевериям».
Я, однако, критического настроя Карлоса не разделял, считая церковь полезной хотя бы тем, что она дает утешение женщинам, старикам, малым детям и всем, кто страшится Страшного суда. Но сам я, разумеется, надобности в таком утешении не испытывал, ибо понимал, что моя собственная душа безвозвратно и необратимо обречена на муки ада.
Выйдя на площадь, мы утолили жажду, купив соков – манго и лимонного. Уличные торговки продавали соки наряду с пульке и шоколадом; они держали их в маленьких бутылях, каковые хранились в больших красных глиняных сосудах, наполненных водой и зарытых в песок. Покупателям также повсюду предлагали цветы, главным образом маки.
Пуэбла понравилась Карлосу чрезвычайно: он нашел, что город этот обладает многими достоинствами столицы, но лишен при этом излишней спешки и суеты.
Утолив жажду, мы направились к епископскому дворцу, где Карлос договорился об осмотре библиотеки. Библиотека занимала красивое и довольно большое помещение: не менее ста шагов в длину и двадцати в ширину, а уж сколько там было томов в кожаных переплетах, трудно и вообразить. Мне, как человеку, гордившемуся (хотя я и ни за что не признался бы в этом ученому Карлосу) тем, что он не прочел в жизни ни одной книги, казалось, что их количество там определенно избыточно.
Некий важный сеньор, который назвался всего лишь главным библиотекарем, провел нас по книгохранилищу, где помимо всего прочего имелся отдельный закуток для книг, чтение коих не подобало доброму христианину и которые без особого разрешения не выдавались даже священникам. Позднее Карлос объяснил мне, что многие из этих сочинений прибыли из Испании, но были конфискованы инквизиторами, которые встречали корабли и тщательно проверяли грузы: а нет ли там чего неподобающего.
– Я так понимаю, что у вас хранятся тридцать два тома индейских иероглифических рисунков, сделанных еще до начала Конкисты, – сказал Карлос библиотекарю.
– Эти материалы не выдаются для просмотра, – равнодушно ответил тот.
Мой друг нахмурился и воззрился на библиотекаря в упор.
– У меня поручение от самого короля Испании – изучить индейские древности и составить их каталог.
– Эти материалы не выдаются для просмотра.
– Но почему? Нельзя ли сделать исключение? Я ведь вам объяснил, что сам король... поручил мне... – Карлос настолько разволновался, что стал заикаться.
– Эти материалы не выдаются для просмотра, – вновь прозвучал бесстрастный ответ.
Когда мы покинули библиотеку, Карлос молчал всю дорогу до самого дома. Меня так и подмывало спросить, что же такого важного может быть в старых ацтекских рисунках и письменах, но я благоразумно помалкивал, понимая, что интересы моего ученого приятеля простираются гораздо дальше моих собственных, круг которых ограничивался женщинами, попойками, лошадьми и оружием, и, скорее всего, нам друг друга не понять.
Потом Карлос сообщил мне, что намерен до самого вечера читать у себя в комнате. Не зная, чем еще заняться, я выпил в таверне вина и посетил местную puta: как уже говорилось, человек я простой и интересы у меня самые незатейливые.
* * *
На следующее утро мы снова пришли на главную площадь, где можно было нанять маленькие экипажи, запряженные мулами. Несмотря на ранний час, уличные торговцы уже вовсю предлагали свой товар: еду, одежду и вообще все, что только могло понадобиться человеку. Многие из индейцев располагались прямо на земле или на одеялах, а от дождя и солнца защищались примитивными зонтиками. В отличие от столицы, где улицы кишели léperos, здешние индейцы были чисто и аккуратно одеты.
Мы приобрели кое-что из продуктов. Карлос был великий охотник до рыбы, выбор которой в Пуэбле, в силу удаленности ее от моря, оказался небогат, однако нам удалось купить пирог с рыбной начинкой. Такие пироги доставлялись в город с побережья приготовленными лишь наполовину, их допекали уже на месте. Пока наш пирог доводили до ума, мы подкреплялись вином, сыром, жареной курицей и свежеиспеченным хлебом.
Сегодня настроение у моего друга было заметно лучше, чем накануне, когда мы возвращались из епископского дворца.
– Я должен извиниться перед тобой, Хуан, за то, что не сумел вчера сдержать гнев.
– Вовсе не обязательно передо мной извиняться, дон Карлос. Я просто...
