Поскольку перепись населения Новой Испании все еще не закончена, а результаты ее не упорядочены, мы можем предложить Вашему Величеству лишь примерные цифры численности туземцев в прошлом и настоящем. Имеются веские основания полагать, что ранее в пределах того края, каковой ныне является Новой Испанией, проживало примерно шесть миллионов краснокожих. Сражения Конкисты, безусловно, значительно сократили их количество. К тому же за последние девять лет еще около двух с половиной миллионов индейцев, пребывавших под испанским владычеством, умерло от различных болезней. Сколько жизней уже унесли и продолжают уносить недуги в еще не завоеванных нами регионах, ведомо одному Творцу.
Очевидно, Нашему Господу угодно было сделать краснокожую расу особенно уязвимой для некоторых заболеваний, которые, по всей видимости, до сих пор не имели распространения в здешних землях. Тогда как иные хвори были известны здесь и ранее (что не удивительно, принимая во внимание присущую язычникам склонность к распутству), то бубонная чума, холера, корь, оспа и некоторые другие болезни прежде, видимо, обходили этот край стороной. Трудно сказать, случайно ли совпали моровые поветрия с покорением сей земли христианами, либо же они представляют собой страдания, ниспосланные язычникам Господом, дабы очистить их души от скверны, но индейцы страдают от этих болезней несравненно сильнее, чем европейцы.
Так или иначе, но все это прискорбное множество смертей проистекло, во всяком случае, по естественным причинам, попущением Господним, и исправить свершившееся не в нашей воле и власти. Другое дело, что мы полагаем своим священным долгом призвать наших соотечественников положить конец намеренному истреблению краснокожих. Поскольку Ваше Величество помимо сана епископа Мексики и апостолического инквизитора даровал нам еще должность протектора (защитника) индейцев, то мы будем действовать сообразно обязательствам, налагаемым оным титулом, пусть даже сему будут неизбежно сопутствовать происки жалобщиков и недоброжелателей из числа наших соотечественников.
Испанцы, использующие туземцев как дешевую и легко расходуемую рабочую силу, не должны забывать о своей главной, первостепенной заботе – спасении их заблудших душ. Наш успех в этом благородном деле умаляется со смертью каждого индейца, не успевшего приобщиться к христианской вере. Если подобная безвременная кончина постигнет слишком многих туземцев, пострадает доброе имя Святой Церкви. Кроме того, если все эти индейцы умрут, то кто будет тогда строить наши соборы, храмы, часовни, мужские и женские монастыри, подворья, усыпальницы и прочие христианские сооружения? Кто, спрашиваю я, составит основную массу наших прихожан? Кто будет трудиться, платить подати и вносить десятину на содержание слуг Господних в Новой Испании?
Да сохранит Господь Ваше Наиславнейшее Величество, истинного ревнителя и поборника благочестия, дабы наш монарх, к Вящей Славе Его, мог благополучно пользоваться плодами неустанных своих трудов.
Епископ Мексики Хуан де Сумаррага
(подписано собственноручно).
Стало быть, ваше преосвященство сегодня присоединится к нам, чтобы послушать о моей семейной жизни?
Мне кажется, вы найдете этот рассказ не столь изобилующим происшествиями, как истории, касающиеся бурного периода моего возмужания, однако, хочу надеяться, и не столь задевающим ваши чувства. Хотя я и должен с сожалением сообщить, что сама церемония моей свадьбы была омрачена штормом и грозой, но зато могу добавить, что, к счастью, большая часть последовавшей за этим семейной жизни оказалась солнечной и безмятежной. Только, пожалуйста, не подумайте, что она была скучной или монотонной. Напротив, живя с Цьяньей, я испытал множество приключений, и само ее существование наполняло каждый мой день радостным волнением. К тому же в годы, последовавшие за нашим бракосочетанием, жизнь в Мешико, находившемся на вершине своего могущества, была необычайно бурной, и мне довелось лично участвовать в событиях, которые, как я теперь понимаю, были не столь уж и значимыми, но в ту пору и нам с женой, и большинству наших соотечественников представлялись великими и судьбоносными. Пусть наши победы и радости не были эпохальными и не повлекли за собой выдающихся последствий, но ведь, в конце концов, именно из них и складывалась наша жизнь.
Кроме того, простому человеку могло показаться важным то, что не имело значения ни для кого другого, например, интимная сторона брака. Помню, еще в самом начале нашей совместной жизни я спросил Цьянью, как ей удается сжимать колечко мускулов в своей промежности, делая наш акт любви столь возбуждающим. Она, покраснев от удовольствия и смущения, тихонько ответила:
– С тем же успехом ты мог бы спросить, как мне удается моргать или дышать. Это получается само собой, когда у меня возникает желание. А разве у всех других женщин иначе?
– Я не имел дела со всеми другими женщинами, а теперь, когда я заполучил лучшую из них, остальные меня совершенно не волнуют.
Но ваше преосвященство, разумеется, не интересуют подобные тривиальные детали. Думаю, что лучше всего я мог бы объяснить вам, какой была моя супруга, сравнив ее с растением, которое мы называем метль, хотя, конечно, это растение не настолько красиво, как Цьянья и оно не умеет любить, говорить или смеяться.
Метль, ваше преосвященство, это зеленое или голубое растение высотой с человека – красивое, полезное, нужное и растущее повсюду. Вы называете его агавой. Так вот, длинные, изогнутые листья агавы можно, нарезав, разложить так, чтобы они перекрывали друг друга, и получится прекрасная водонепроницаемая кровля. Те же самые листья, если размолоть их, отжать и высушить, дают бумагу, а если разделить на волокна – материал, из которого делают нити и веревки и плетут канаты. Из волокон агавы можно изготовить грубую, но зато прочную ткань. Острые шипы, окаймляющие каждый лист, служат иголками, булавками и гвоздями, а наши жрецы применяли их еще и для умерщвления плоти.
Молодые побеги, растущие возле самой земли, имеют нежную, очень вкусную мякоть и идут на приготовление сластей, а высушенные листья являются превосходным – экономным и не дающим дыма – топливом. Мало того, сгорев, они оставляют белый пепел, которым отбеливают бумагу и который применяют при изготовлении мыла. Если срезать центральные листья агавы и удалить из них сердцевину, то в выемке постепенно накопится прозрачный сок. Он вкусный и питательный, но пригоден не только для питья. Наши женщины втирают его в кожу, чтобы избавиться от морщин, сыпи и пятен, а мужчины дают ему перебродить и получают пьянящий напиток октли или, как называете его вы, пульке. Ну а детишки просто обожают сваренный из этого сока сироп – густой и сладкий, как мед.
Короче говоря, агава сторицей воздает тому, кто выращивает ее и за ней ухаживает, именно в этом и заключается смысл сравнения с ней моей несравненной Цьяньи. Моя жена была хороша не в каком-то одном смысле, а решительно во всех отношениях, во всех своих делах и поступках, причем касавшихся не только меня. Хотя мне, конечно, доставалось все самое лучшее, я ни разу не встретил человека, который бы не любил ее, не ценил и не восхищался ею. Имя Цьянья означает «всегда», но она была еще и всем.
