– А что, учеников подбирают не по возрасту? – поинтересовался я.
– Нет, мой господин, по способностям. Кому-то быстрее даются одни науки, кому-то – другие. Каждый из твоих наставников первым делом поговорит с тобой и выяснит, насколько ты сведущ и куда годишься: в начинающие, познающие, познавшие основы... ну и так далее. В какую группу ты попадешь, будет зависеть от твоих изначальных знаний по каждой науке и от того, какие ты при этом проявишь способности.
– Я вижу, у вас также учатся женщины и рабы?
– Любой дочери благородного человека разрешено посещать занятия по всем наукам, вплоть до самого высшего уровня, если у нее есть способности и желание. Рабам дозволяется учиться тому, что соответствует их обязанностями.
– Ты сам, как я вижу, очень сведущ для такого юного тлакотли.
– Спасибо, мой господин. Я стараюсь правильно говорить на науатлъ, а также изучаю хорошие манеры и основы ведения домашнего хозяйства. Когда стану постарше, у меня будет возможность обратиться с прошением о дальнейшем обучении, я мечтаю стать со временем хранителем ключей в каком-нибудь благородном доме.
– Если у меня когда-нибудь заведется такой дом, обещаю тебе, Коцатль, эту должность, – заявил я с великолепной самоуверенностью.
При этом, признаюсь, говоря «если», я имел в виду «когда», ибо уже не просто мечтал о величии, но считал такое будущее очевидным. Да, мои господа, тот оборванный старик, что находится сейчас перед вами, с улыбкой вспоминает рослого, прекрасно одетого, сопровождаемого слугой юношу, который, стоя посреди дивного парка, с наивной самоуверенностью воображал, будто непременно станет выдающимся человеком.
Господин учитель истории Нелтитик, выглядевший таким старым, что казалось, он вполне мог лично видеть все события, о которых рассказывал, объявил классу:
– Сегодня у нас на занятиях присутствует новый пильтонтли, благородный ученик. Это мешикатль по прозванию Кивун.
Я был настолько польщен тем, что меня представили как «благородного ученика», что прозвище принял как должное, даже не поморщившись.
– Может быть, Кивун, – продолжил учитель, – ты расскажешь нам об истории Мешико и твоего народа?
– Да, господин наставник, – ответил я и, когда все взоры обратились ко мне, прокашлялся и принялся излагать то, что усвоил в Доме Обучения Обычаям: – Ведайте же, что первоначально мое племя обитало далеко к северу от здешних земель. Тот край именовался Ацтлан, страна Белоснежных Цапель, отчего живший там народ называл себя ацтлан-теками или, для краткости, ацтеками – народом Белой Цапли. Однако Ацтлан был суровой страной, и верховный бог моего народа, Уицилопочтли, поведал своим почитателям, что далеко к югу лежит куда более благоприятный для жизни край. Путь туда будет долгим и нелегким, о том же, что они добрались до цели, люди узнают, когда узрят знамение: золотого орла, сидящего на кактусе нопали. Так и вышло, что ацтеки покинули свои прекрасные дома, дворцы, пирамиды, храмы и сады и всем племенем выступили на юг.
Кто-то в классе потихоньку хихикнул.
– Путь этот занял долгие годы, и им пришлось пройти через земли многих других народов. Некоторые были настроены враждебно и пытались с оружием в руках заставить ацтеков повернуть назад. Иные же проявляли гостеприимство, и на их территориях странствующий народ останавливался на отдых, задерживаясь иногда ненадолго, порой же – на многие годы. Этим народам сторицей воздалось за гостеприимство, ибо они обучились благородному языку, а также высоким искусствам и наукам, ведомым только ацтекам.
В классе зашушукались, и на этот раз хихиканье стало громче.
– Когда ацтеки наконец пришли в эту долину, их радушно принял живший на западном побережье озера народ текпанеков, уступивший странникам для временного поселения Чапультепек, гору Кузнечиков. А тем временем жрецы ацтеков продолжали обследовать местность в поисках заветного орла, сидящего на нопали. А поскольку на диалекте текпанеков кактус нопали называется теночтли, это племя прозвало ацтеков теночтеками. Со временем те и сами приняли это имя и стали называть себя народом Кактуса. Потом, как и обещал Уицилопочтли, жрецы обнаружили вещее знамение – золотого орла, сидевшего на кактусе, причем случилось это на никем не заселенном острове. Естественно, что все ацтеки, или теночтеки, с радостью переселились с Чапультепека на этот остров.
Кто-то в классе открыто засмеялся.
– На острове они построили два больших города, один назвали Теночтитлан, Становище Народа Кактуса, а другой – Тлателолько, Поселение Посреди Скал. Пока мои предки строили свои города, они заметили, что каждую ночь видят со своего острова отражающуюся в водах озера луну. Поэтому они прозвали новое место обитания Мецтли-Шитли, Лунная Середина. Со временем название сократилось до Мешитли, а потом видоизменилось в Мешико, а сам наш народ стал именоваться мешиками, или мешикатль. В качестве же своего герба это племя избрало сидящего на кактусе орла, который держит в клюве нечто вроде ленты, символа войны.
Многие из моих новых однокашников уже смеялись в голос, но я упорно продолжал:
– Потом мешикатль приобрели влияние и начали расширять свои владения. И многие народы выгадали, объединившись с этим новым племенем, став его союзниками или начав торговать с мешикатль. Соседи стали почитать наших богов и познакомили нас со своими. Они выучились от нас счету, переняли у нас календарь, начали из страха пред нашими непобедимыми воинами платить нам дань и, признавая наше превосходство, выучили наш язык. Мешикатль создали самую могущественную державу в истории, а город Мешико-Теночтитлан по праву именуется Ин Кем-Анауак Йойотли – Истинное Сердце Сего Мира.
Я поцеловал землю в знак почтения к пожилому господину наставнику Нелтитику и сел. Одноклассники чуть ли не все одновременно замахали руками, прося разрешения высказаться. При этом они покатывались со смеху. Однако по властному жесту учителя класс мгновенно умолк.
– Спасибо, Кивун, – добродушно промолвил он. – Мне было интересно услышать, чему наставники учат молодых мешикатль в наши дни. Вижу, юноша, что об истории ты знаешь чрезвычайно мало, да и то немногое, что ты усвоил, неверно почти в каждой детали.
Я встал снова, мое лицо горело, словно мне отвесили пощечину.
– Господин наставник, ты просил изложить лишь краткую историю. Я могу рассказать более подробно.
– Будь добр, избавь меня от этого, – сказал он. – А взамен я окажу тебе любезность, исправив всего лишь одну из твоих ошибок. Слова «Мешико» и «мешикатль» происходят вовсе не от названия луны.
Он знаком велел мне сесть и обратился ко всему классу:
– Благородные юные ученики и ученицы, вот вам пример того, о чем я уже не раз говорил. Не будьте легковерными, подвергайте сомнению различные предлагаемые вам версии истории, ибо они зачастую продиктованы тщеславием и содержат самые нелепые выдумки. Более того, я никогда не встречал историка, да и вообще занимающегося любой отраслью знаний ученого, который мог бы признать свои ошибки и посмеяться над ними. Ни разу не довелось мне также встретить и того, кто не считал бы свою узкую область знания самой важной и весомой из всех существующих и не полагал бы, что истинная наука не совместима с весельем. Сразу скажу, что я понимаю всю важность научных трудов, но неужели все связанное с познаниями обязательно должно быть при этом скучным, тошнотворно серьезным и исполненным нелепых претензий? Историки могут быть серьезными людьми, да и сама история порой оказывается настолько мрачной, что не располагает к веселью. Но ведь историю делают живые люди, и каких только казусов при этом не случается. Это подтверждает и истинная история Мешико.
