На осторожный стук в косяк послышалось надсадное покашливание Константина Константиновича, и вскоре он сам показался в дверях.
– Заходи, Александр Викторович, заходи, – радушно пригласил он. – Я тут рабочего попросил за тобой сбегать, потому что поговорить надо перед отъездом, да и сам я расхворался немножечко.
– Серьёзное что-нибудь?
– Нет. Просто кашель старого курильщика покою не даёт.
– Так ведь ты же, вроде бы, курить-то бросил? – взглянул на хозяина вагончика гость. – Вернее, собирался бросать. Или мне показалось?
– Нет, Александр Викторович, не показалось, – покачал головой Быструшкин. – Только бросаю я уже не первый год, а никак от этой напасти избавиться не могу. Вон, даже старец Смарагд грозился помочь, да всё не выходит как-то.
– У старца? Не получается помочь тебе избавиться от отравы? – изумился Александр Викторович. – Что-то плохо верится.
– Не придирайся ты к словам, – огрызнулся Константин Константинович. – Скорее всего, не у него не получается, а я постоянно отбрыкиваюсь. Ищу, так сказать, пути отступления. Знаю, что надо бросать, знаю, что добром это не кончится, а вот сам себе помочь не могу. Так уж человек, наверно, устроен. Да ты проходи, проходи, а то встал на пороге, как сирота казанская.
– Не Казанская, а Московская, – ухмыльнулся Знатнов.
– Да, конечно, – Быструшкин потёр виски, отпил глоток какого-то взвару и снова обратился к гостю. – Известно ли тебе, что на Москве телебашня горела?
– Что!? Что горело!? – чуть не поперхнулся Знатнов.
– Останкинская телебашня.
– Господи! Да ведь я живу рядом! Надеюсь, не рухнула она? Потушили? И откуда сведения? Что вообще творится? У меня в Москве остались отец с Ксюхой. Они же рядом с телебашней!
– Тихо, тихо! Не гони волну, – попытался успокоить его Быструшкин. – Пожар ещё не полностью локализован, но опасности практически уже никакой. Нашёлся смелый человек, отключил там ретранслятор, а мы отсюда ему помогли. Так что, считай, спасли планету от вторженья сатанинского разума.
– Какого разума? Что ты городишь?
– Я же просил, не гони волну, – поморщился Быструшкин. – Всё идёт своим чередом. Все на своих местах. И вот тебе надо решить: поедешь ты в гости к Смарагду, или отложишь путешествие и помчишься в Москву, выяснять отношения с недогоревшей башней?
– С кем?!
– С Останкинской телебашней.
Константин Константинович пристально и совсем серьёзно смотрел на гостя, явно ожидая от него хоть какого-нибудь вразумительного ответа. Он присел за неструганый стол и принялся очищать лежащую тут же трубку от сгоревшего давно табака в стоявшую тут же пепельницу, смастерённую из черепахового панциря.
– Слушай, Константин Константинович, сможешь ты, наконец, мне рассказать что произошло, чем кончилось и кончилось ли?
– Вот это уже вопрос настоящего трезвого мужчины, – удовлетворённо кивнул Быструшкин. – Мне известно, что в воскресенье загорелась Останкинская телебашня…
– Но ведь она же целиком из бетона? Как же?..
– Так же! Не перебивай, пожалуйста, – цыкнул астроархеолог. – Итак, загорелась в воскресенье, тушить начали в понедельник и тушат до сих пор. Но сейчас опасности, по существу, никакой уже нет. Самое серьёзное сражение происходило в эту ночь. Среди электроники, напичканной в башню, вдруг из строя вышел один из военных ретрансляторов, передающих сигналы в космос в момент военной угрозы. То есть аппарат должен был передать команду «Ракетный залп!» и тем спровоцировать Третью Мировую войну, после которой, практически, никого из живых не осталось бы на этой планете. Ретранслятор принялся подавать команды самостоятельно, вышедши из-под контроля и никого уже не слушаясь. Автомат этот удалось отключить кому-то из пожарников. Как о нём стало известно? – я не знаю. Московские пожарники, считай, спасли Землю от Вселенского катаклизма. А мы в это время им помогали отсюда, уничтожив ядовитые спутники, готовые к отправлению команды ракетного залпа. Теперь ясно?
Глядя на ошарашенное лицо Знатнова, астроархеолог покачал головой, но добавлять к своим пояснениям ничего не стал. Информация должна сама достигнуть отдельных мозговых центров участника спасения планеты Знатнова и правильно разложиться на правильные полки. Помочь в этом Быструшкин уже не мог и просто ждал результатов.
Используя непроизвольно возникшую «минуту молчания», он полез в письменный ящик стола, достал оттуда какую-то карту, выполненную на пожелтевшем от времени пергаменте, и расстелил на столе.
Александр Викторович несколько минут сидел молча уставясь на черепаховую пепельницу, поставленную хозяином вагончика поверх карты, потом поднял глаза на Быструшкина. Во взгляде уже не было никакого смятения и ужаса перед случившимся. Всё-таки разум взял верх над неприхотливыми эмоциями.
– Сейчас опасности никакой?
– Совершенно, – подтвердил Константин Константинович. – Мы, русские, потрудились во славу в эту ночь. Знать бы только, кто те пожарные, которые стали нам виртуальными помощниками. Вот и узнаешь, когда в Москву вернёшься. Недаром у тебя фамилия – Знатнов. Значит, знать должен.
– Я никому ничего не должен, – огрызнулся Александр Викторович. – Скажи лучше, у тебя черепаховая пепельница тоже подножие пирамиды, только в твоём личном вагончике?
– Черепаха? – улыбнулся Быструшкин. – Заметил всё-таки? Значит, жить будешь.
Астроархеолог снова пододвинул к себе черепаховую пепельницу, взял недовычищенную трубку, острый металлический штырёк, утыканный жёсткой щетиной, и принялся за прерванную работу.
– Знаешь, – продолжил он интересующую обоих тему. – К черепахе с уважением относятся во многих странах. Маленькие черепашки водятся и у нас в Казахстанских степях. А большие давно облюбовали Китай.
– Опять Китай – поднял глаза Знатнов. – Опять китайские тайны?
– О! Именно из Китая распространилось по всему миру уважение к черепахе. Она до сих пор считается одним из самых важных, но тайных и зловещих духов Тянь-Шаня. Давным-давно черепаха открыла китайским мудрецам магический квадрат, где в особом порядке расположены цифры.
Быструшкин фломастером вывел на листе бумаги трёхмерный квадрат цифр и показал Знатнову. На него набор девяти знаков сначала не произвёл никакого впечатления. Но, слушая Быструшкина и внимательно всматриваясь в простой цифровой квадрат, Александр Викторович почувствовал приближение к любопытной таинственной занавеси, за которой может находиться не просто нечто сакраментальное, а исток настоящих истин:
4 9 2
3 5 7
8 1 6
– Всего их девять, – продолжил астроархеолог. – Только суммы чисел в столбцах, строчках и диагоналях всегда равна пятнадцати. Полтора десятка единиц стали для китайцев сакраментальным числом и в своё время сделали в стране духовно-материалистическую революцию.
