Что было потом, Родион помнил плохо. Запомнилось только, как ему делали в вену какой-то укол, после чего сказанное доктором снова стало проникать в сознание. Запомнилось, что в кабинете собрались ещё какие-то доктора, что они произносили заумные медицинские термины, поглядывая на Рожнова, а потом… потом Родион снова вырубился.
Скрип железа по стеклу раздавался где-то далеко, но довольно надсадно и незатихающе. Казалось, крестьянин на покосе пытается заточить тонкое полотно ручной косы. На стекле? Кому нужна ручная коса и для чего, ведь на стекле невозможно заточить лезвие не только косы, а любого острорежущего предмета. Скорее всего, можно лишь затупить. Но зачем? И кому?
Однако звук не стихал, не исчезал. Он ввинчивался в тело, как буравчик, как та самая капля воды, которая точит камень. И точно такой же скрип раздавался где-то внутри тела, словно спинной мозг затачивали как клинок косы, только не для кошения травы, а для срезания голов.
Само зло проникало в этот мир со скрежетом, будто птица с железными перьями пыталась пролезть в узкое дупло стеклянного дерева. Весь стеклянный ствол возмущался, трепетал, но упрямая птица всё царапала края стеклянного дупла и не собиралась прекращать эту звуковую муку, предназначенную для человеческого сознания.
Рожнов открыл глаза. Впереди и вокруг не было ничего, только белое пустое пространство, где росло единственное стеклянное дерево, в дупло которого пыталась забраться железная птица. Скрип железа по стеклу выворачивал душу наизнанку и сверлил черепную коробку медленным упорным буравчиком.
Белое пространство не отступало. Неожиданно, откуда-то под железный скрип втиснулся медико-хлорный запах, какой характерен разве что для морга или же привокзального общественного туалета.
Родион попытался пошевелиться, но тело не слушалось, словно это не он находился в белом зудящем пространстве, а только его глаза. И невозможно было отвязаться от сверлящего мозг буравчика, подгоняемого белым пространством.
Вдруг, далеко за околицей этого нежилого пространства, раздались голоса. Вроде бы мужские. Рожнов напрягся, пытаясь определить что это? откуда? и человеческое ли? Всё, что удавалось услышать, понять, неизвестно каким образом проникло в мозг и обретало смысл. Голоса сделались громче. Люди – если это были они – приближались и вполне могли пересечь границу видимого пространства. Ждать пришлось недолго. Через несколько мгновений не только голоса, но и люди появились в обозримом белом пространстве. Это были настоящие люди, человеки, мужики! И одного из них Рожнов сразу же признал: над ним склонился доктор Яншин.
– Ну, что я говорил, – радостно произнёс доктор. – Не такой человек этот капитан пожарников, чтобы скопытиться! Будет жить! И, помяните моё слово, ещё нас с вами переживёт.
Услышав знакомый голос, Родион не мог сдержаться – из глаз его полились настоящие слёзы. Доктора заметили это и тоже возликовали. Ведь любой отвоёванный у смерти объект доставляет радость и сладкое чувство победы.
Глава 15
Терёшечка вёл Знатнова сквозь рощу, полную диковинных деревьев, цветов и не менее диковинных животных. Меж хвойными сосновыми колками росли иранские рододендроны, индийские кипарисы, уральский вересник. И всё это было опутано африканскими лианами. В чаще сновали не боящиеся людей полосатые еноты, чернобурые лисы и совсем неожиданно из зарослей выскочил настоящий носорог. Только меховые «пушистики» были непривычно большими в этом лесу, а носорог, наоборот, совсем маленьким, казавшимся поэтому игрушечным.
Поверить в необычайность и странную искажённость этого удивительного зазеркалья, было весьма сложно, поэтому Знатнов даже растерялся немного.
– Собственно, почему же растительность здесь не может быть другой? – задал себе вопрос Александр Викторович. – Почему те же кипарисы не могут спокойно тут произрастать, если им комфортно?
Дорога снова их вывела к водоёму внушительной величины, потому как дальний его берег проглядывался километра на два от того места, где стояли мужчина и мальчик. А по ширине из-за подступающих к самой воде джунглей и вовсе никто не смог бы определить расстояние водоёма на глаз.
Но Александра Викторовича поразило не само озеро, а возвышающаяся над поверхностью голова самого настоящего ихтиозавра. Чудовище не шевелилось. Его голова высовывалась из воды метрах в сорока от берега, но неподвижная поза заставила сомневаться Знатнова в естественном происхождении земноводного существа. Если оно живое, то почему даже не шевелится?
А если это чучело, сделанное по описаниям Лох-Несского индивида, то для кого? Ведь здешние старообрядцы никогда доселе не пускали паломников в долину и похвастаться диковиной статуей было не перед кем.
Разные супермены во все времена пытались отыскать дорогу сюда и на Алтай, однако ничего ни у кого не получалось. Искателей просто отправляли не солоно хлебавши и они пускались сочинять мемуарные байки про то, да про сё. В действительности эти байки были простыми «путевыми заметками путешественников» с фантастическим привкусом.
А действительность была очевидной, потому что мысли, услышанные Знатновым от старца Смарагда, да и сам заповедник были вовсе не анекдотами чужих про старообрядцев, мешающих жить, ведущих планету к печальному концу и пытающихся захватить власть над миром. Налицо был пример, когда человек обвиняет в своих грехах всех окружающих, кто подвернётся под руку, только не себя самого.
Но ведь Быструшкин просил привезти отсюда ключ ко входу в Шамбалу, хотя сам не знает, зачем. Что за этим кроется? Очень уж смахивает на вековое стремление к власти. Что старообрядцы, что гитлеровцы, что коммунисты – все ищут одно и то же, но при этом обвиняют во всём бесхитростных искателей приключений, которым не нужна власть над людьми, достаточно только какого ни на есть клада.
С другой стороны, в своих стремлениях к овладению потоками золота, они, возможно, случайно что-то откопали, приоткрыли завесу тайны про истинных поработителей человеческого сознания и «по секрету» передают её друг другу, обязательно страшным шёпотом и обязательно выпучив глаза. Если это так, то старообрядцев допускать к власти над планетой нельзя ни в коем случае. А как это сделать? И всё же, если у старообрядцев есть возможность овладения властью, то почему же этого до сих пор не произошло?
Тот же Быструшкин не скрывал интереса к проникновению в параллельный мир, где можно овладеть властью над этим миром, хотя к власти он относится с видимым безразличием. Или наигранным безразличием? Но тогда зачем они Знатнова в гости приглашали? В общем, скоро всё выяснится. Но сейчас полезно бы узнать о местном чудище.
Александр Викторович чуть было не спросил у Терёшечки, кто придумал такую оригинальную статую поставить прямо посреди озера. А мальчик в это время принялся по-птичьи тонко насвистывать и трещать, как сорока. Услышав это, статуя вдруг ожила, повернула голову в сторону людей, потом резво нырнула в глубину, мелькнув на прощанье чешуйчатой шкурой, украшенной по хребту чёрным кожистым опереньем.
