Этому человеку было на вид лет пятьдесят с небольшим. Среднего роста, широкоплечий, он держался еще очень прямо. У него была большая голова, коротко остриженные волосы, с проседью, но не седые, лицо бритое, без усов и бакенбард, только с густой бородкой по-американски; мускулистые ноги и руки, массивная челюсть, широкая грудь; постоянно сдвинутые брови выдавали человека сильного характера. Да, это был человек могучего сложения и железного здоровья; горячая кровь пульсировала под его загорелой кожей, — это чувствовалось с первого взгляда.
Он был одет так же, как и его спутники: непромокаемый плащ поверх куртки, на голове шерстяной берет.
Я внимательно смотрел на него. Он не избегал моего взгляда, но вместе с тем выказывал по отношению ко мне какое-то странное равнодушие, словно у него на борту и не было постороннего человека.
Надо ли мне добавлять, что в командире «Грозного» я узнал второго из двух незнакомцев, подстерегавших меня возле моего дома на Лонг-стрит!
И уж если я узнал его, то, вне всякого сомнения, он тоже узнал во мне главного инспектора Строка, которому поручено было проникнуть в котловину Грейт-Эйри.
По мере того как я разглядывал его, мне начало казаться (эта мысль не приходила мне в голову прежде, в Вашингтоне), что я уже где-то видел эту характерную физиономию. Где же? Не то в картотеке бюро расследования, не то в витрине какого-то фотографа.
Но это воспоминание было так смутно… Нет, должно быть, меня просто обмануло сходство.
Что ж, если его спутники были столь неучтивы, что не ответили на мои вопросы, быть может, он окажется любезнее? Я не был уверен в том, что он мой соотечественник — американец, но ведь мы говорим с ним на одном языке. Только бы он не притворился, что не понимает меня, — это самый легкий способ избежать необходимости отвечать.
Что же он думает со мной сделать? Может быть, он хочет избавиться от меня и ждет лишь наступления темноты, чтобы выбросить меня за борт? Ведь и то немногое, что я о нем знаю, может сделать меня опасным свидетелем в его глазах. Да, но в таком случае, не лучше ли ему было оставить меня висеть на конце якорного каната? Это избавило бы его от лишних хлопот.
Я перешел на корму и остановился перед ним.
Он устремил на меня свой сверкающий, свой огненный взгляд.
— Вы командир? — спросил я.
Молчание.
— Это судно — «Грозный»?
Никакого ответа.
Тогда я подошел ближе и хотел схватить его за руку.
Он слегка оттолкнул меня, но в его движении я почувствовал незаурядную физическую силу.
Я снова подошел к нему.
— Что вы намерены со мной сделать? — спросил я уже более резким тоном.
Мне показалось, что с губ его, дрогнувших от раздражения, готовы были, наконец, сорваться какие-то слова. Но, словно желая удержать их, он отвернулся и положил руку на регулятор.
В ту же минуту лодка ускорила ход.
Меня охватил гнев, и, потеряв самообладание, я чуть было не крикнул ему: «Хорошо! Продолжайте молчать! Все равно я знаю, кто вы, знаю, что это за судно. Оно было обнаружено в Мэдисоне, в Бостоне, на озере Кирдол. Да, это тот самый аппарат, который носится по дорогам, плавает по поверхности морей и озер, ходит под водою! Эта лодка — „Грозный“, а вы — ее командир. Это вы написали письмо правительству, вы вообразили себя достаточно сильным, чтобы вступить в единоборство с целым светом. Вы — „Властелин мира“!..»
Да и как бы он мог отрицать это? Я только что заметил на рукоятке регулятора пресловутые инициалы: «В.М.».
К счастью, мне удалось овладеть собой, и, отчаявшись получить ответ на свои вопросы, я снова уселся у входа в каюту.
В течение долгих часов я без устали всматривался вдаль, надеясь наконец-то увидеть землю.
Ожидание… Вот все, что мне оставалось! Не может же быть, чтобы к концу дня «Грозный», при его неуклонном курсе на северо-восток, не оказался, наконец, в виду берегов Эри!
14. НИАГАРА
Время шло, а положение не изменялось. Рулевой вернулся к рулю, капитан ушел вниз, где он, видимо, наблюдал за машинами. Повторяю, даже при ускорении хода мотор работал все так же бесшумно, с поразительной ритмичностью. Ни одного из тех перебоев, которые неизбежны при работе цилиндров и поршней. Из этого я заключил, что движение «Грозного», при любом из его превращений, осуществляется с помощью машин вращательного движения. Однако удостовериться в этом я не мог.
Я заметил также, что направление лодки оставалось неизменным. Мы по-прежнему шля на северо-восток, а следовательно, в сторону Буффало.
«Почему капитан следует именно этим путем? — спрашивал я себя. — Не собирается же он стать на якорь в этом порту среди целой флотилии торговых и рыбачьих судов! Если он намерен выйти из озера Эри, то Ниагара не пропустит его, — ведь водопады непроходимы даже и для такого судна, как „Грозный“! Единственный путь — это река Детройт, а между тем мы явно удаляемся от нее».
Тут мне пришла в голову другая мысль.
Быть может, для того чтобы подойти к одному из берегов Эри, капитан ждет наступления темноты? Тогда лодка превратится в автомобиль и быстро пронесется через соседние штаты. И уж если мне не удастся бежать даже и тогда, когда мы будем на земле, я должен буду оставить всякую надежду на освобождение.
Зато в конце концов я узнаю, где находится убежище «Властелина мира», убежище, такое надежное, что до сих пор его никто не мог обнаружить, — да, узнаю, если… если он не высадит меня тем или иным способом. Что я подразумеваю под словом «высадить», надо полагать, не требует объяснений.
Северо-восточный берег озера Эри хорошо мне знаком: я часто бывал в той части штата Нью-Йорк, которая расположена между Олбани — столицей штата — и городом Буффало. Года три назад, в связи с одним служебным делом, я и-мел возможность хорошо изучить берега Ниагары, выше и ниже ее водопадов, вплоть до Висячего моста, посетил два главных острова между Буффало и поселком Ниагара-Фоле, а также побывал на острове Нэви и острове Гоат, отделяющем американский водопад от канадского.
Так что, если представится случай бежать, я окажусь в знакомых местах. Но представится ли он, этот случай, да и захочу ли я воспользоваться им? Сколько тайн скрывается еще в этом приключении, с которым — не знаю, на счастье или на беду, — так тесно связала меня судьба!..
Впрочем, нечего и рассчитывать, что мне удастся попасть на один из берегов Ниагары. «Грозный» не решится войти в эту реку, откуда нет выхода; вряд ли он подойдет я к берегу Эри. В случае надобности он уйдет под воду и поднимется по реке Детройт, а потом, превратившись в автомобиль, помчится по дорогам Соединенных Штатов.
Вот какие мысли теснились в моей голове, пока взгляд мой тщетно вопрошал горизонт.
И все те же неотступные, неразрешимые вопросы… Почему капитан написал мне угрожающее письмо, о котором читатель уже знает? Зачем ему понадобилось следить за мной в Вашингтоне? И, наконец, какая связь существует между этим человеком и Грейт-Эйри? Он мог подземными каналами проникнуть в озеро Кирдол, допустим… Но перебраться через неприступную каменную гряду, — нет, этого он сделать не мог!
